– Однако он «подцепил» великолепную женщину,– заметил один из присутствующих, видя, что Родольф собирается удрать со своей партнершей.
– Ты даже не прощаешься! – крикнул ему вслед Марсель.
Родольф вернулся и протянул художнику руку – холодную и влажную, как сырой камень.
Подруга Родольфа была рослая дочь Нормандии, весьма общительная и любвеобильная, простодушие которой быстро развеялось в атмосфере парижской роскоши и праздности. Звали ее, кажется, «мадам Серафима», и в то время она находилась на содержании у некоего пэра Франции, страдавшего ревматизмом. Он давал ей пятьдесят луидоров в месяц, которыми она делилась с неким дворянином от прилавка, получая взамен одни побои. Родольф пришелся ей по душе, и она увела его к себе, понимая, что он не наградит ее ни деньгами, ни побоями.
– Люсиль, говори всем, что меня нет дома,– сказала она горничной. Потом она удалилась в спальню, а через несколько минут вернулась, но уже в особом наряде. Родольф сидел неподвижно и молча, ибо, оставшись один, сразу же погрузился во мрак, полный немых рыданий.
– Вы не смотрите на меня? Ты молчишь? – с удивлением спросила Серафима.
«Что ж! Взгляну на нее, но только как на произведение искусства!» – подумал Родольф и поднял голову.
«И что за зрелище очам его предстало!» – как восклицает Рауль в «Гугенотах».
Серафима была изумительно хороша. Ее великолепные формы, искусно подчеркнутые нарядом, соблазнительно проступали сквозь полупрозрачную ткань. В жилах Родольфа проснулось лихорадочное, властное желание, в голове помутилось. Созерцая Серафиму, он испытывал не одно только эстетическое наслаждение. Затем он взял ее за руку. Руки у нее были прекрасные, словно высеченные резцом греческого скульптора. Родольф почувствовал, как эти восхитительные руки затрепетали от его прикосновения. И, забывая о том, что он – художественный критик, Родольф привлек к себе девушку, и ее щеки уже зарделись румянцем, предвестником сладострастия.
«Это создание – подлинный инструмент наслаждения, настоящий „страдивариус“ любви, я охотно сыграю на нем мелодию»,– подумал Родольф и почувствовал, как усиленно забилось сердце красавицы.
В этот миг в передней раздался резкий звонок.
– Люсиль! Люсиль! – крикнула Серафима горничной.– Не отпирайте! Скажите, что я еще не вернулась.
При имени «Люсиль», повторенном дважды, Родольф поднялся с места.
– Я ни в коем случае не хочу стеснять вас, сударыня,– сказал он.– Да и пора мне уходить, уж поздно, а живу я очень далеко. Спокойной ночи.
