Первой опомнилась Персефона:
– Отойди от отцовских ящиков, живо!
– Так это он запер вас в сейфе? – спросил белый, и не думая прекращать свое занятие.
– Oui note 20 . И мы поклялись защитить его даже ценой своих жизней.
– Что-то маловато еды он вам оставил, – взвесил белый на ладони банку смеси.
– Отойди! Иначе разнесем тебя на мелкие кусочки. В самый раз для консервов из белого мяса! – крикнула Омфала.
– Вроде ты уже пыталась. Или нет?
– Oui. Но тогда почему ты не умер?
– Время не пришло.
– Тебя защищает Шанго, да? – спросила Эвридика.
– А кто он такой? – осведомился белый, прочитав наклейку на банке с болгарской кабачковой икрой и брезгливо сморщив нос.
– Шанго – наш бог. После отца он самый главный, тот, кто дал нам жизнь.
– Полагаю, и отобрать ее он может также в любой момент, когда ему только заблагорассудится. Верно? – равнодушно заметил белый.
Персефона взорвалась.
– Как смеешь?!.
– Да, припасов у вас тут недели на три, не больше…
– Не твое дело, черт побери! Ты, вонючий белый цыпленок!
– Может, и не мое. А вот вам следовало бы задуматься, хватит ли их до 1999 года.
– Чего это он там лепечет? – легонько подтолкнула Омфалу Эвридика.
– Oui, что ты хочешь этим сказать? – спросила Персефона белого, который стоял в опасной близости от ящиков с золотом.
– Посмотрите сами, на какое время поставлены часы сейфа.
– Ступай, посмотри, – бросила Персефона Эвридике.
– Ступай, посмотри, – приказала та в свою очередь Омфале.
– Почему я, если Персефона приказывала тебе? – проворчала Омфала.
– Да потому, что ты младшая, – фыркнула Эвридика.
– Когда-нибудь я буду старше вас обеих, вот тогда и посмотрим, кто здесь главный. Не для того меня назвали в честь греческой богини, чтоб помыкать мной, как какой-то рабыней!
Омфала взглянула на стеклянный щиток, за которым мелькали цифры. Счетчик уже отсчитал примерно сутки, но, судя по индикатору, до открытия сейфа было еще очень далеко.
– Там вроде бы стоит 1999… – пробормотала она.
– Ложь! – взвизгнула Персефона.
– Иди, посмотри сама.
Сестра приблизилась.
– Это ты переставил! – указала она на белого.
– Если бы я мог, – возразил он, – то уж наверняка сделал бы это так, чтобы не пришлось ломать дверь.
– Резонно, – прошептала Омфала.
Обе сестры с ней согласились. И только тут до них, что называется, дошло.
– Ты спас нам жизнь? – воскликнула Персефона.
– Всегда рад помочь. Так где тут золото?
– Оно принадлежит отцу. Не смей его трогать!
– Отцу, который запер родных дочерей, чтоб они умерли тут в подвале, мучительной голодной смертью.
