В трусах и с газетой в руке Степан наслаждается дивным утром.
Тамара, присев возле раскрытого холодильника, достает из него всякую утреннюю вкуснятину: масло, варенье, молоко, облегченные йогурты для Велика, банку мясных консервов Джойса, которые она добавляет в сухой корм…
Умопомрачительно пахнет кофе.
Степан смотрит то на жену, то в газету. Пробегает заголовки. Большие страницы неудобные, приходится с ними воевать, чтобы перевернуть.
Тамара вдруг удивленно застывает с консервной банкой в руке. Удивленно хмурится, вчитываясь в этикетку. Ни дать ни взять археолог из фильма про мумии, откопавший не коровью кость.
— Ты видела! — восклицает Степан. — Вот это да. В Пруху стреляли!
— Что за пруха? Ты не в курсе, как это к нам в холодильник попало? — Тамара с недоумением ставит банку на прежнее место. — Похоже на корм для собак…
— Одинцов Семен, кличка Пруха. Я его на днях видел… Можно подумать, ты в первый раз «Педигри» увидела. Кстати, где он?
Степан отложил газету, сладко потянулся, хрустнув кое-где косточками, а потом пощелкал пальцами опущенной вниз руки, призывая Джойса.
Что-то в этом безоблачном утре не так. Степан принюхивается к нему носом сыщика в отставке, но не может понять что. Слишком оно безоблачное. Слишком счастливое какое-то…
— Кто — где? — спрашивает Тамара.
Она, кряхтя, распрямляется и захлопывает холодильник
— Джойс, кто же еще?
Что это за пес, который не интересуется своей жратвой? На памяти Степана с ним такое случается в первый раз.
— Джжж… кто? Молоко разогреть или так пойдет?
Вот оно — нет запаха! Нет запаха псины, без которого трудно себе представить утро в кухне Свердловых, сколько окно ни открывай.
— Джо-о-ойс! Джойси! Не разогревай, так пойдет. Джойси, где ты, черт лохматый?
На крик Степана приходит Велимир. Он во весь рот зевает, поднимая тоненькие ручки кверху. От вида его безволосых подмышек Степана охватывает огромная нежность.
Он хватает сына и целует куда попало. Изо рта мальчугана пахнет сном, но не так, как у взрослых, а чисто, приятно.
— Велька, как спалось?
— Нормально. Только мало.
— Сам виноват. Не надо было играть до полуночи. Иди в спальню и посмотри, мы, наверное, Джойса случайно заперли.
— Кого заперли? Пап, я лучше пойду зубы чистить…
— Нет, подожди.
Степан сильнее, чем то требовалось, потянул сына за руку. К горлу бывшего мента вдруг подкатил необоснованный страх, так, что перехватило дыхание, и он судорожно втянул воздух в легкие. Чего можно бояться у себя дома в лучшее утро на свете?
