В один из таких моментов, когда я расчувствовался до того, что зачесалось вокруг глаз, загремела наружная цепочка и засов по-мясницки лязгнул в неурочный час. Это могло означать только одно — свершилось! Я ласково уставился на негра. Глаза у меня в тот момент были полны добротой, как у коровы, которую доят.
— Тебя выпускают под залог, придурок, — прохрипел охранник, давая мне самый что ни на есть последний подзатыльник. — Фак!
Шутка мне не понравилась. Еще меньше мне понравилось, что это и не была шутка. Ошарашенный, через каких-нибудь полчаса я стоял на улице, теребя в руках визитку адвоката и свои личные вещи, которые занимали в пластиковом пакете самое дно. Воздух свободы вперемешку с мелким холодным дождем был очарователен. Худшего случиться просто не могло.
Я стоял на серой пустынной улице, на задворках незнакомого мокнущего под дождем городишки, и мне было совершенно все равно, куда идти — направо, налево, а может быть, просто остаться под козырьком и проторчать здесь до тех пор, пока надо мной не сжалятся и не возьмут обратно.
Какая гадина внесла за меня залог? От невозможности дать ответ в голове у меня создалось неприятное тяготение. Все произошло так неожиданно, что я просто не додумался спросить о главном.
И вдруг я увидел ответ.
На другой стороне улицы, наискосок, сквозь серую мглу дождя, почудился красный мазок. Я двинулся в его сторону, прислушиваясь к себе. Ерунда, конечно, но нужно убедиться. Ноги шли сами собой. Потом сами собой побежали.
Когда до красной спортивной машинки оставалось не больше двадцати метров, она уркнула мотором и уплыла по блестящей пузырящейся мостовой.
— Скотина… — прошептал я первые попавшиеся слова благодарности, моргая от воды, которая затекала в глаза.
Я мысленно схватил булыжник и всадил его в заднее стекло размашистым броском. Стекло, ухнув, приняло камень и осыпалось внутрь. Тоже мысленно.
Когда подфарники утонули в конце улицы, я очнулся и бросился к дверям тюряги. Вряд ли до меня кто-нибудь ломился в эти двери с такой настойчивостью.
— Кто внес за вас залог, говорите? — Служащий в очках на кончике носа полез по своим бумажкам, как краб.
— Да, кто? — рявкнул я, гораздо громче, чем следовало в тихом месте.
Я весь успел промокнуть и чувствовал себя гадко. К тому же что-то мне подсказывало, что лучше бы было не дожидаться ответа на свой вопрос.
— Хочу отблагодарить товарища… — Я отлепил волосы ото лба и вытер капли с носа. — Памятник ему хочу поставить, тля, извиняюсь, вырвалось. Небольшой такой, может, барельеф всего лишь… На стенку!
