Чуть ли не все посетители таверны обернулись в его сторону. А Ивар уже снова плюхнулся на стул — добро, хоть не мимо. Приподняв одну из кружек и перевернув, он нашел ее пустой. После чего поставил на стол, да так неловко, что кружка опрокинулась на бок.
— Всего два дня назад, — пробормотал Ивар, обхватив лицо руками, — сперва она есть перестала… а к вечеру… она… она…
И затрясся от тихого рыдания.
— Красавица, — Вилланд не нашел ничего лучше, кроме как снова окликнуть служанку, — еще нам… того же самого.
Однако раньше очередной пары кружек к их с Иваром столу подоспела Эдна. Успевшая уладить вопрос с ночлегом.
— А, Вилланд, вот ты где, — молвила она ворчливо, — обыскалась тебя в этом сборище. И… что это ты делаешь? Договорились ведь: деньги беречь. А не на выпивку тратить.
— Много ты понимаешь, женщина, — отозвался охотник, уже начавший хмелеть, — нам… для дела надо. Поняла? Я… если надо, какую-нибудь зверюшку еще подстрелю. Продам — и будут у нас еще деньги.
— Это… э, Вилланд, — Ивар худо-бедно успокоился и обратился к соседу по столу, зачем-то тряся указующим перстом, — зря ты с ней так… грубо. Любить надо женщин. Любить… внимание уделять… пока они с нам-ми. Да!
«Я, пожалуй, приму здесь сторону Эдны, — прозвучал в голове охотника голос Игоря, — в том смысле, что попойку пора заканчивать. Для вас обоих. Включая этого парня. А то мне в пьяного забулдыгу тоже вселяться не тянет».
— Как хочешь, — вслух, причем не так уж тихо, отвечал ему Вилланд, — я просто помочь хотел. А раз помощь больше не требуется — валяй. Произноси свое заклинание… если не забыл. И оставь наконец мое несчастное тело.
* * *
Нет, не забыл я того заклинания, благодаря которому, собственно, и смог удрать в этот мир. А теперь вот, если верить Аль-Хашиму, сумею обрести новую оболочку. Мне-то она всяко нужнее, чем этому нытику и пьянице. Да вдобавок, подкаблучнику… судя по всему.
И потому, когда Вилланд сказал «валяй…», я медленно с расстановкой проговорил магическую фразу. И одновременно вперился в лицо Ивара глазами моего охотника. Пока еще моего.
Мгновение… и я больше не видел перед собой трапезной «Кирки и лопаты», стола и сидящего напротив Ивара. Как, впрочем, и Вилланда с Эдной. Вообще ничего не мог разглядеть, провалившись в густую, тягучую черноту. А вернее, влип в нее, как муха в банку с медом.
Хотя нет… сравнение с медом выглядело слишком оптимистичным. Вкус у черноты оказался горький, точно у яда. И какое-то шестое чувство подсказывало мне, что яд этот может быть опасен даже для бесплотного меня.
