И все же мысль о семьях взволновала Похлебкина. Интерес к марширующему взводу пропал. Майор даже перестал в такт маршу солдат похлестывать плеткой по голенищам своих начищенных сапог. Маленькими острыми глазами он еще смотрел в сторону взвода, но уже не любовался его четким, выверенным шагом.
Наконец комбат остановился. Подав плеткой знак подвести коня, он миролюбиво приказал Бурову:
— Можете следовать дальше. — И добавил: — Мне в штаб, к себе.
В это время Слинкин допел первый куплет популярной перед войной песни «Если завтра война…», и взвод могуче подхватил:
На земле, в небесах и на море
Наш напев и могуч, и суров…
Бурова слова песни обходили: он угрюмо о чем-то думал и ничего не слышал. Что это были за мысли, никто не узнает. Только никогда не забудется взгляд политрука. Думая, он холодно глядел на Похлебкина, который, легко забросив в седло тело, стеганул коня по крупу плеткой и понесся крупной рысью впереди преданно поспешающих за ним всадников.
Рота вернулась в Вешкино часа за полтора до ужина. Взвод Варфоломеева пришел последним. Холмогоров, узнав, что убили диверсанта, обрадовался, построил роту и объявил Зоммеру благодарность. Когда вычистили оружие, разрешил всем отдохнуть.
Уставшие и еще мокрые бойцы и командиры сняли гимнастерки и брюки, развесили их кто где смог и легли спать.
Ужинали позже обычного. После ужина Буров приказал старшине и Шестунину собрать всех бойцов и младших командиров на политбеседу. Сидя с Холмогоровым в небольшой учительской комнате, ставшей теперь их штабом и спальней, политрук рассудил, что лучшая тема для беседы «Военные действия Красной Армии и неминуемый крах гитлеровских войск». Они хотели уже идти к собранным в классе бойцам, но в это время крестьяне соседней деревни привели пойманного немца-диверсанта.
Буров поглядел на пленного. В его потемневших глубоких глазах появилось было любопытство, но оно тут же сменилось презрением и ненавистью. Вспомнился почему-то уезжавший от взвода Похлебкин. Бросив Холмогорову: «Займись с ним сам», он ушел проводить беседу.
Холмогоров решил немедленно доставить немца в батальон. Вызвав Варфоломеева, он приказал выделить человека с автоматом.
Варфоломеев назначил Сутина.
Ездовой уже подъехал к крыльцу на бричке, запряженной парой лошадей. Вокруг него столпились бойцы. Подшучивали:
— Почетный ты у нас человек!
— Тройку бы запряг — не кого-нибудь покатишь, самого что ни на есть фашиста.
— А он доро́гой тебе шею не свернет?
