Вечером старшина позвал меня в каптерку — небольшую комнату, уставленную стеллажами, сунул зачерствелую краюху хлеба и проговорил медленно, словно деньги отсчитывал:
— Как у тебя с приемом на слух? Непорядок, слышал. Лично я в морзянке ни черта не смыслил, а теперь 60 знаков принимаю. Специально, как вы, не учился. С Журбой посидел маленько и освоил. Это ж простое дело — морзянка. Намного проще строевой! Раз ты строевую осилил, то морзянку и подавно должон. Поня́л?
— Так точно, товарищ старшина, по́нял!
— Не по́нял, а поня́л. Поня́л?
— Никак нет, товарищ старшина! По грамматике «по́нял» будет.
Казанцев скривился, словно ему на мозоль наступили:
— То по грамматике. А по-солдатски «поня́л». Поня́л?
— Теперь поня́л, товарищ старшина!
— Вот-вот… А прием на слух освой. Надо, чтоб у тебя и в этом деле порядок был.
«По́нял-поня́л» — запутаешься, — подумал я, выходя из каптерки. — «Учителя одно говорили, старшина другое гнет».
Повариха Тоська — разбитная бабенка лет тридцати с темными полукружьями около глаз, лицом, опаленным кухонным жаром и не лишенным привлекательности, — говорила мне:
— Со мной, солдат, не пропадешь! Слушайся только.
Я слушался: надраивал до блеска котлы, мыл миски, чистил овощи.
— Молодец, солдат! — хвалила Тоська. Когда мы оставались вдвоем, спрашивала: — Надежный ты парень, солдат?
— А то как же? — отвечал я, не понимая, куда она клонит. Посоветовался с ребятами.
— Лопух! — сказал Фомин. — Она же втюрилась в тебя.
— Точно, — поддакнул Паркин и ухмыльнулся.
«А почему бы и нет? — решил я. — Женщины любят высоких». Так накрутил себя, что решил действовать без промедления. Когда мы с Тоськой остались вдвоем, я, не мешкая, обнял ее.
— Сдурел? — Тоська схватила половник.
— Ладно тебе!
— Я те дам ладно!
«Вот сволочи — подвели под монастырь», — подумал я про Фомина и Паркина. А тут новая беда — появился Коркин. Покосившись на меня, он спросил:
— Что тут происходит?
Я похолодел, а Тоська сыпанула мелким, сухим смешком, словно горох на пол бросила:
— Да ничего, товарищ лейтенант! Все в порядке, товарищ лейтенант! Разговоры разговариваем, товарищ лейтенант!
— Анекдоты небось?
Тоська похлопала глазами, на всякий случай одарила лейтенанта улыбкой.
Коркин засопел. Потоптался и ушел.
— Забавный мужик, — сказал Тоська, проводив его взглядом. И больше ничего не добавила. Я так и не понял, как она относится к Коркину.
Сконфуженный, я старался не глядеть на нее. Тоська неожиданно рассмеялась:
