В раковине вижу горстку чужих окурков, и мне вдруг становится страшно, ибо как я буду жить дальше и больше никогда не увижу своей Феи.
И, быть может, навсегда забуду ее…
Эпитафия
Наш маленький младенец в небесах…
Быть может, не разлучен он с тобою.
Я чувства претворяю в стылый прах
Уставший жить отчаянной борьбою…
Ты сбылась в моей жизни и ушла,
Как будто тень прошла со мною рядом.
Забрав пригоршню нашего тепла,
Судьба моя стояла голым садом
И ничего от жизни не ждала…
Одна лишь смерть была мучения желанней,
О, если б знал, что встречу я тебя
В ином краю, в глубинах мирозданья,
Лишил бы жизни сам себя…
Чтобы ускорить эту встречу…
Но мрак молчит, и мне мой путь неведом,
И я терзаюсь образом твоим
Как недоступной тайной или бредом
Открывшейся по смерти остальным…
Эпилог
Мой Аристотель пропал в тот же день когда погибла моя Фея…
Возможно, по своей кошачьей глупости он очень привязался к ней.
И подумал, что она не умерла, а просто переехала куда-то жить, и отправился на ее поиски…
Впрочем, коты намного людей и живут так просто и спокойно, словно заранее предчувствуют всеобщее бессмертие.
Несчастный Темдеряков сошел с ума, и его навсегда закрыли в психушке. Через своих знакомых врачей я знаю, что он стал писать бессмысленные стихи и раздавать их всем больным.
Один раз я приходил к нему, но он меня так и не узнал…
С каким-то странным недоумением он смотрел в мои глаза и что-то бормотал себе под нос.
Я уже уходил из больницы с двойственным ощущением: мне одновременно казалось, что он больной, и в то же время притворяется больным, чтобы уйти от наказания.
Во всяком случае, я пытался вывести его на чистую воду, я кричал и тормошил его, задавал ему самые мучительные вопросы об убийстве Феи, но он равнодушно моргал глазами и как ни в чем ни бывало, ковырялся в носу.
То ли Бог, то ли еще кто-то и на самом деле дьявольски посмеялся над ним. И, можно сказать, что, несмотря на свое раздвоение, я уходил от его жалкого подобия с некоторой благодарностью невидимому Творцу!
Что касается меня, то я так закручинился, так загоревал, что пустился сразу во все тяжкие.
Стал играть в карты на деньги, пьянствовать в общежитии с самыми непутевыми студентами, отдаваться подряд всем легкомысленным женщинам и вообще опускаться на дно своей бессмысленной жизни.
А однажды мне приснился сон, я опять увидел свою Фею, она опять сидела у меня на коленях и учила петь Акафист Пресвятой Богородице.
Тонкий, словно у соловья голос, похожий на дрожащую переливчатую свирель, уводил меня дальше, во все внеземные глубины и пространства.
