– Ну, что ты как шпион все ходишь и высматриваешь?! – он неожиданно обезумел и схватил меня за ворот рубашки, и потянул на себя.
– Что ты так смотришь на меня, – как-то странно и совсем по сумасшедшему засмеялся он, – ты думаешь, я не знаю, куда от меня подевалась Танька?! Куда она спряталась?! Не! Я знаю! – Темдеряков поднял вверх свой указательный палец, словно искал подтверждения собственным словам.
Потом он снова о чем-то задумался и замолчал, и так и остался стоять со своим указательным пальцем.
Боже, лучше бы он пил и ни о чем не думал!
Может, тогда все случилось бы иначе! Впрочем, у нашего бытия нет никакого плана, никакого спасительного средства…
Это мы все еще пытаемся его в какие-то абсолютно бессмысленные формулы, и все расставить вроде как по своим местам, хотя ни у одного человека нет на этой грешной земле своего светлого и самого вечного места.
Если только могила, но и она ничего не открывает нашему взору, кроме праха и червей, кроме крестов и надгробных плит, и все так же таинственно молчащего над нами неба со всем своим светом и тьмою.
Я вышел от Темдерякова, как из преисподней.
Все во мне гудело, кипело, кишело и волновалось…
Это было предчувствие, предчувствие чего-то ужасного и невообразимого… С этого дня я весь был сам не свой…
Я не знал, что мне делать, и еще сильнее тревожился за свою Фею. Словно какие-то невидимые узы связывали и окутывали Фею с Темдеряковым.
Это было, но было против всякого смысла…
Он то ли притворялся, прикидывался таким безумным, то ли был на самом деле.
Возможно в душе он смеялся надо мной, показывая свои страшные зубы… Возможно, он чувствовал мой страх и выслеживал мои тайные мысли…
Возможно, он знал, что на мне горит шапка и что Фея у меня… Или даже только предполагал, но уже одно это вело его дальше на пути к намеченной цели.
Еще я знал, что мне не надо было сюда приходить, но я все равно шел, словно кто-то невидимый вел меня за руку, как мой собственный мифологический Аррава, так жертва вдруг торопится на казнь, желая прекратить свое мученье…
Так всякий смысл торопится украсть… в душе как каплю наслажденья… Так в мимолетных виденьях светится тихая грусть… Мы пытаемся вызвать свою бесконечность…
Фея не просто открыла мне дверь, – она открыла меня.
Все мои страхи и скверное предчувствие куда-то испарились…
И на их месте возникло одно блаженное ощущение покоя и трепетной, выходящей из всего ее облика светлой радости.
О, как часто я мечтал вырваться из темной толпы, подобной в пожирании скоту, из серой обыденности, подобной тяжести переживаемой болезни, в эту светящуюся и возвышающуюся над всеми остальными людьми женщину…
