И хотя мне его немного было жаль, все-таки я более презирал и ненавидел его.
Впрочем, одновременно с этим я испытывал стыд, поскольку осознавал, что мне удобнее его презирать, ибо это я забрал к себе тайком и как-то подло его законную жену. И пусть она сама прибилась ко мне, как в страшную бурю к законному острову.
И пусть я счастлив, обладая ее телом, чувствами, волей и образом.
Все же в самой этой скрытности было что-то порочное и стыдящееся…
И некая правота в его глазах мне открывалась как свойство его же честности. Он ничего не прятал и открыто страдал.
После ночной смены был выходной день.
И я спешил к Фее, но все же на пути к дому решил во что бы то ни стало зайти к Темдерякову.
Меня тянуло к нему, как преступника часто тянет на место преступления…
Я пришел к нему в предчувствии беды.
Мрачный и до сумасшествия безвольный Темдеряков сразу же сел на стул, и как во сне перебирал пальцами страницы книг, грудами лежащих на полу возле его ног.
– Не понимаю себя, – говорит он мне, – что со мной?!
Как будто кто-то заколдовал меня! Ничто ни в руках, ни в памяти не держится! Одна только жена, но и она далекая, чужая!
Я стоял возле сидящего Темдерякова с чувством потрясенной неловкости и стыда, я хотел ему что-то сказать, но мой язык немел, и поэтому я думал.
«Он и трезвый как пьяный», – думал уже с сочувствием я, собираясь уходить.
– Постой! – вскрикнул он, хватая меня за одежду, – я чувствую, что ты что-то знаешь! Ну! Признавайся, несчастный, где она?
– Не знаю, – прошептал я.
Его глаза светились помраченным блеском.
– Не знаю, где она, а знал бы – не сказал! – уже со злой усмешкой повторил я.
– Ну что ж, – Темдеряков неожиданно приставил к моему горлу нож.
Даже легкое прикосновение его лезвия прочертило на моем горле глубокий разрез.
– Гляди-ка, кровь течет, – удивленно пробормотал смягчившийся Темдеряков и кинулся наматывать бинт на мою кровоточащую шею.
– Ты меня прости, – шептал он, – просто я что-то не в себе! Это все из-за Таньки! Сбежала куда-то, просто ума не приложу! Куда она могла деться?!
Я с грустью слежу за вздрагивающим и обеспокоенным Темдеряковым. В его глухом жилище бутылок ряд церквей… испитые мгновенья давно прошедших чувств…
Гармонь с дырявым ножом – попутчик тишины…
И блеск неуловимой исчезнувшей любви… но все еще живущей в каком-то странном сне.
Темдеряков ослепший. Глаза его полны какой-то вечной скорбью в объятьях пустоты. Далекий… Слово странник, он ищет образ Тани… Но Таня стала Феей, а Фея стала мной…
