* * *
О'Дэти полагает, что теперь, на третий день его блужданий, когда ему удалось, при помощи одного грабителя, остричь свои золотые кудри (если б знала Кэт!), его не узнать. Джентльмен с хорошим уголовным стажем предпочел наличный расчет и золотые часы немедленно — тысяче фунтов префекта. (Да и прилично ли ему самому идти в такое грязное место, как префектура, а поручить кому-нибудь, — ищи ветра в поле). Так думает Дэти. А секретарю комитета партии уже донесли товарищи… «О'Дэти остриг волосы. Бродит в окрестностях. Замечательно не приспособлен к своей роли. Только наша идиотская полиция не может поймать его. Но, без сомнения, игра скоро кончится. Надо действовать энергичнее…»
* * *
Вечером 1-го апреля О'Дэти решился пойти в редакцию местной коммунистической газеты. Но что это? Только добрался он до восточной окраины города, как два полисмена… О'Дэти бежит от них. Но вот один догнал, хватает его за руку, что-то быстро говорит… Нечего разговаривать, — Дэти неплохой боксер. Полисмен валится навзничь. Теперь через забор… Но поздно: из-за угла автомобиль, и шестеро дюжих рук живо скрутили судорожно выворачивающегося ирландца. Наручники. Готово… Юркий корреспондентик вечерки тут как тут:
ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК «ГЛЕЗГОУЗ ивнинг ньюс»
«ИНЖЕНЕР-ВОР О'ДЭТИ АРЕСТОВАН».
* * *
«Итак, профессор, вы полагаете, что она уже в гипнотическом сне».
«Да, без малейшего сомнения. Прошу тише».
«Стенографистка, приготовьтесь». Джавала полулежит в низком кресле. На груди у нее маленький блестящий докторский молоточек. Профессор, — палец на пульсе, — наклонился совсем близко к ней. Спит и, едва ли не первый раз за много дней, ровно, как ребенок, дышит. Профессор делает обычную проверку. Простой опыт. Клочок бумаги. «Это роза. Понюхайте». Чуть-чуть шевельнулась, с улыбкой втянула воздух. «Ах, как хорошо пахнет». Торжествующий взгляд из-под профессорских очков, несколько ничего не значащих вопросов, и, сразу, самое главное. Больная видимо заволновалась: «…Да, да. Я вошла… как всегда, дверь… свой ключ. В кабинете Николай, спиной ко мне… На полу три желтых чемодана. Он перевязывает правую руку в крови. Не слышал… «Коля, что ты делаешь?». Обернулся, прыжком ко мне… Рукой за горло… Больно… Я боролась-боролась… какой ужас… Что ты, Коля…» Плачет.
«Нет больше сил, схватил опять, потащил… бросил в шкаф… Мне душно, душно… Я не могу…»
«Кто бросил в шкаф? Николай Трофимович?» «Да, да, он, он, я не могу, меня душит, проклятый шкаф…» Очень сильная истерика…
