Рыжуха уже лежала на кровати, а чтобы она была с нами тоже за столом, мы ее кровать к столу ближе придвинули.
Петрович слазил в погреб за картошкой, капустой и грибами, я нарезал хлеб, а Рыжуха уже поглаживала уснувшую у ее кровати Альму.
И все-таки, алкоголь вреден, – опять вырвалось у меня.
Послушай, Тихон, это уже не смешно, – обиделся Петрович, раскладывающий огурцы с капустой по тарелкам.
А он и не шутит, – грустно вздохнула Рыжуха, – а просто нам соболезнует!
Да, ну, что ты, Тихон, – усмехнулся Петр Петрович, поедая огурец, – такие вещи надо только одобрять! Алкоголь у нас как антидепрессант! Вот к примеру, тебе плохо, ты утратил всякий интерес к жизни, к женщине, к работе, к любым вещам, а тут раз и принял по чуть-чуть, и все, и все сразу преобразилось, интерес ко всему возродился, и даже самая никудышная бабенка тебе уже ангелом показалась!
Может вы и правы, – вздохнул я, – но мне пока хватает моей Рыжухи, – я присел к ней на кровать и обнял ее.
Ну что ж, – съел из банки еще один огурец Петр Петрович, – совет вам, как говорится, да любовь, но выпить за это тоже не помешает!
Если за нас, то я согласный, – обрадовался я и засмеялся, а Рыжуха поцеловала меня, и даже немного от счастья прослезилась.
Не берет, – вбежал в избу расстроенный Кузьмич с моими долларами в руках, – говорит, что мне солить их, что ли? Вот ведь какое недоверие к этим паршивым бумажкам! И что нам теперь делать?!
А у вас тут в деревне магазин хоть какой имеется, – спросил его Петрович.
Есть! – ответил Кузьмич, тоже хватаясь за огурец.
Ну, тогда, ноги в руки и дунули! – крикнул Петрович. – А то трубы горят!
И они с Кузьмичем убежали.
Что ты хочешь, огурчика или капустки?! – спросил я.
Тебя, – сказала Рыжуха и прильнула ко мне, целуя почти как Альма, просовывая свой язык между моих зубов. Я уж опять начал подозревать ее в зоофильстве, но она мне так здорово делала язычком, что у меня внизу все враз потекло, и я сконфузился.
Ты, чего?! – спросила меня Рыжуха. – С тобой все в порядке?!
Не совсем, – прошептал я, робея.
А что тогда с тобой?!
У меня почему-то что-то там потекло, – прикрыл я рукою штаны.
Ты, что, не знаешь, что это семя?! – удивилась Рыжуха.
Какое еще семя? Семечки, что ли?! – обиделся я.
Ну, ты и даешь! – присвистнула от удивления Рыжуха.
Еще неизвестно кто и кому дает! – вспомнил я вдруг шутку сержанта Чуватова.
Ты хочешь сказать, что ты был моим мужем и у нас с тобой ничего не было?! – глаза у моей Рыжухи так здорово округлились, а сама она так шумно задышала, что я испугался, как бы она со мной чего-нибудь не сотворила.
