Ну, раз, такое дело, то я в погреб за закусками сбегаю!
Сбегай, сбегай, – улыбается Палыч, а сам к моей Рыжухе на кухню потянулся, а за ним и Юрий Владимирович.
Разрешите, – говорит, – вашу ножку поглядеть!
Да, что это, – говорю, – мужики делается-то?! Бабу одну оставить нельзя!
Да, ладно тебе, Тихон, – смеется Рыжуха, – ты лучше в погреб за соленьями иди!
Да, мне, как врачу, поглядеть просто необходимо! – начал оправдываться передо мной Юрий Владимирович.
Ладно, – говорю, – ёшкин кот, гляди, только при мне, при ейном муже!
Хорошо, хорошо, – покраснел Юрий Владимирович, а сам с Игорем Павловичем переглядывается, вроде как у меня головка больная; вроде как не соображаю я ничего!
Тут Рыжушка ножку свою чуть ли не до трусов оголила, так Юрий Владимирович весь к ней сразу и приник, вроде, как изучает, подлец, а сам ножку-то ейную поглаживает, как давеча Палыч, и таким же бессовестным тоном спрашивает:
Здесь больно? А здесь?! А может здесь?!
А я уж так разнервничался весь, зачесался, что плюнул на их ухаживания и за разносолами в погреб побежал!
Поднимаюсь я назад с разносолами, а он, едрить твою, все ее ножку в руках держит, да губами причмокивает! Эскулап хренов!
– Надо, – говорит, – рентген сделать в больнице, вроде как провериться, на всякий случай.
Да я могу на ней даже прыгать! – развеселилась моя Рыжуха, да ногу свою у него из пальцев выдернула, и давай на этой ноге вокруг печки прыгать.
Ты, – говорю, – Владимирович, давай-ка лучше с Палычем за стол, а то взяли, – говорю, – моду вокруг жены моей вертеться да лапать в научных целях!
Да, ладно тебе, Тихон, – смеется Рыжуха, – гостей стращать-то, а то застращаешь, к нам в гости и ходить никто и не будет!
Неужто не будет, – вздыхаю я, а сам перед ними поклоны бью, вроде как извиняюсь.
А они все хиханьки да хахоньки, да за стол усаживаются, тут и Рыжуха моя горку блиньев им на стол навалила, и я разносолов понаставил и пошло у нас зашибалово!
Я уж по старой привычке стаканы с водкой тихонько под стол выливаю, а чтоб не шибко лужа расплескалась, Альму себе под ноги положил.
Ты, – говорит мне Палыч, – за собачкой-то следи! А то опять что-нибудь удумает!
Да, не боись, – говорю, – Палыч, – а сам на шерсть собачью тайком ихнюю водку сливаю, а Рыжуха, дуреха, наоборот все до дна выпивает. Я уж ей и ногой на ногу под столом давил, и за жопу ее щипал, а ей хоть бы хны, пьет и пьет как сивый мерин!
Тут Юрий Владимирович из-за стола вдруг встает и говорит:
