— Никто, я сам, — отвечает Олешек и покрепче прижимается щекой к её ласковой руке.
— Сам себя поднял на второй этаж? — сомневается Николай Иванович. — Быть того не может. Тут без моего Валерки не обошлось.
Олешек тихонько дёргает маму за рукав, и мама внимательно взглядывает ему в глаза.
— Раз мой сын сказал, что виноват он сам, значит, так и есть, — строго говорит она Николаю Ивановичу и вводит Олешка в дом. Дверь вежливо просит их: «Ппрри-крой», и они прикрывают её и сразу вдвоём с мамой убегают вверх по засыпанной опилками, залитой побелкой лестнице.
Когда, запыхавшись, они останавливаются на верхней площадке меж высоких окон, у заляпанных жёлтой краской деревянных подмостей, Олешек говорит:
— Ты у меня молодец, мама. Знаешь, какой он сердитый дядька? Если бы он узнал, что Валерка…
— А ты вот не молодец, — отвечает мама. — Зачем залез в бадью? — Она вынимает из кармана сына завтрак, пододвигает к окну ящик и стелет на подоконник газету.
— Я хотел как лучше, — грустно говорит Олешек.
— Ты всегда хочешь как лучше, а почему-то получается как хуже.
— Да, вот правда, почему? — удивляется Олешек.
Они сидят рядом на ящике, и едят хлеб с колбасой, и пьют из гранёных стаканов чай без всякого молока, и мешают сахар одной ложкой по очереди. И Олешек чувствует себя настоящим рабочим парнем, у него даже колено выбелено извёсткой.
Мама кончает завтракать первая. Ловко и быстро, как мальчишка, она взбирается на подмости и там окунает большую кисть в ведро. Олешек жуёт хлеб с колбасой и, задрав голову, следит, как ловко бегает по стене толстая жёлтая кисть.
— Мам, а какие они, отдыхающие люди? — спрашивает он.
— Обыкновенные, как мы с тобой, — отвечает мама. — Поработали, отдыхать приедут.
Длинные жёлтые капли срываются с кисти и сквозь щели в подмостях падают на пол в опилки.
— Мам, а когда вы тут всё покрасите, тогда чего будете делать?
— Правое крыло кончим, заселим — левое начнём.
— А потом?
— Потом детский сад будем заканчивать.
— Для меня?
— Для всех ребят. И для тебя. Хватит тебе без дела болтаться.
Кисть ныряет в ведро и проводит по стене жёлтую дорожку.
— И нечего тебе с этим Валеркой водиться, — говорит мама. — У тебя из-за него одни неприятности. Он неслух, понимаешь?
— Да, — кивает Олешек.
— И глаза у него какие-то бесцветные, — говорит мама.
До сих пор Олешку казалось, что глаза у Валерки голубые, но мама — маляр, она лучше знает.
— И ещё трус вдобавок! Набезобразничал, поднял тебя в бадье, а сам удрал!
