- Спасибо, - ответил я так же серьезно.
- Всего хорошего!
Я миновал пустую приемную, пустую переднюю. На пороге сидел серый кот, глядя на меня задумчиво и мудро. Сбежал вниз с крыльца, заскрипели ступеньки, а мне показалось, что за спиной ухмыляется кот.
Я вернулся в сушилку, и мы дотемна таскали мешки с пшеницей.
- Видала она таких, - говорил презрительно Симер. - У нас тут все к ней подкатывались. И всем, как говорится, от ворот поворот.
- А вдруг мне не будет поворота?
- Подумаешь, какой нашелся! - усмехнулся Симер. - Чем ты лучше других?
- Послушай, - прервал я его, - ты бы рассказал о ней поподробней.
- У нас она первый год. Только что институт окончила. Старушенции души в ней не чают. Такая умная, чуткая! Парни тоже в ней души не чают, но, конечно, по другой причине. Обступили ее, как олени копну сена.
Тут она и замкнулась в себе.
- Вот именно, - сказал я, - как олени! Тут замкнешься...
На следующий день опять стучала веялка, ползла со скрипом лента эскалатора с зерном. Столб света заглянул в распахнутую настежь двустворчатую дверь, а это означало, что настал обеденный перерыв.
- Пойду, пожалуй.
- Мало тебе одного раза, да? - усмехнулся Симер.
- Мало.
Доктор сидела за столом, читала "Образы Италии",
- Здравствуйте.
- Добрый день.
Больше мы не сказали ни слова. Она сидела, читала.
Я стоял у дверного косяка и смотрел на нее. За окном шумели липы. За липами громыхала машина. В парке смеялись дети.
- До свидания, - сказал я.
- Всего хорошего, - ответила она.
Я каждый день приходил в амбулаторию. Вверх по скрипящим ступенькам, мимо ухмыляющегося кота, через пустую переднюю, пустую приемную - в кабинет с белыми стенами. На третий день она кривила губы, на четвертый улыбалась, на пятый - рассмеялась.
На шестой - лед был сломан.
Я хотел остаться серьезным до конца. И еще на крыльце напустил на себя мрачность. Когда вошел в кабинет - она, по своему обыкновению, сидела за столом. Я забыл сказать "здравствуйте", только притворил за собою дверь.
У нее на глазах были слезы.
- Что случилось? - спросил я.
Мне показалось, ее кто-то обидел, я разозлился, я готов был растерзать обидчика.
- Перестаньте, прошу вас, - проговорила она. - Как вам не стыдно.
Тут я понял, что обидчик - я сам.
Поселок остается поселком. И, конечно, мои хождения не остались незамеченными, а злые языки разносили молву, что молодая врачиха нашла наконец ухажера по душе. Представляю себе, как об этом шептались кумушки и с какой охотой их слушали.
