– Так остро?
– Остро! Остро любой может наточить. Даже хорла, у которой ты ночевал, может наточить остро. Это не велика, заметь, премудрость. Поставил лезвие под нужным углом, камень взял плоский, и шуруй себе. А Хелье точит так, что сверд потом месяц не тупится, сколько им не маши. Просил я его как-то Годрика обучить, а он только усмехнулся. Вообще лучше человека, чем Хелье, на всем свете нет. Уж ты мне поверь. Он мне жизнь спас. Все эти князья да посадники – ничто по сравнению с Хелье. Ага, вон домик-то наш. Рыбак уж ушел в плавание. Это хорошо – не люблю, когда чужие под ногами путаются.
По мере приближения к домику до Дира и Ротко стали доноситься странные звуки. Подумав, Дир понял, в чем дело, засмеялся, и приложил палец к губам.
– Это Хелье поет, – объяснил он и хохотнул. – Ступай тихо. Послушаем.
Поскольку ни Дир, ни Ротко не представляли для него опасности, Хелье не почувствовал их приближения и продолжал распевать во все горло какой-то нарочито дикий лапландский романс. Песнопениям этим научила его в детстве мать, у которой (в Смоленске еще) в подругах состояла какая-то совершенно безумная лапландка. Музыкальный слух у Хелье отсутствовал, а певческие данные оставляли желать много, много лучшего. Хелье об этом знал и давал волю своим музыкальным порывам только когда вокруг никого не было. Дикие мяукающие слова перемежались воинственным рефреном на очень высокой ноте – «Уи-уи-уи-уи!» Возможно, с этим кличем яростные лапландцы бросались в отчаянный бой с медведями, волками и другими ровдирами в своей Лапландии – мерзлой, неуютной земле к северу от Лапландской Лужи. На третьем «уи-уи» Дир не выдержал, захохотал, и открыл дверь. Хелье круто обернулся и смущенно замолчал.
– Доброе утро, – сказал Дир. – Ты продолжай, не стесняйся. – И опять захохотал.
– Ну и гад же ты, Дир, – заметил Хелье. – Слабости следует уважать. Не так уж плохо я пою.
– Ты очень, очень хорошо поешь, – заверил его Дир и в этот раз уже не смог остановиться – от хохота из глаз у него потекли слезы, он утирал их рукавом, привалясь к стенке. Ротко, смущенно улыбаясь, вошел за Диром и встал у косяка.
Дир заставил себя остановиться, набрал побольше воздуху в легкие, задержал дыхание, выпучил глаза, посерьезнел, сказал, «Уи» и осел на пол, хохоча.
– Сволочь, – сказал Хелье.
– Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!..
– Заткнись.
– Ха-ха-ха-ха-ха … Уи! Ха-ха-ха-ха!..
– Здравствуй, Ротко. – В отличие от Дира, Хелье помнил имя зодчего, виденного им один раз в Талом Кроге. – Ты не обращай внимания, мой друг по утрам бывает не в себе.
