Так искажается истина в далекой северной тайге.
В эту ночь спать почти не пришлось. Сытин, не подозревая в каком тяжком преступлении обвиняют его кежмари, возился с пленками для своего киноаппарата, комсомолец доканчивал чистку винтовок, мы с Волошиным упаковывали вьюки. А когда в окна забрезжило серенькое утро, донесшийся с улицы топот копыт возвестил, что пора собираться в путь.
За колючим угором в последний раз мелькает лента Ангары. Тайга надвигается сразу, и вокруг уже нет ничего, кроме сплошной стены первобытного леса. После суетни сборов кажется странной лесная тишина. Кругом ни движения, ни звука. Процеженный сквозь чащу дневной свет скупо освещает узкую тропу. Местами, где особенно густо переплетается бурелом, тропу легко потерять. Только опытный глаз может нащупать ее едва приметные следы.
Север уже чувствуется — тайга тут не та, которую мы видели по ту сторону Ангары. Принизились придавленные вылинявшим небом деревья, исчезла веселая березка, пушистее стал ковер седых мхов, затканных ягодами голубики. Подножье вывороченных бурями деревьев похоже на огромный блин. Корни расположены под прямым углом к стволу: слой почвы тонок — под ним вечная мерзлота.
Деревья стоят в земле непрочно, поэтому так густ бурелом. Если бы наши лошади умели говорить, они высказали бы свое недовольство дорогой. Но так как они не обладают даром речи, каждая из них выражает это недовольство в зависимости от своего характера.
Мой мерин, получивший за свою неуклюжесть кличку «Гардероб», всем своим видом показывает полное нежелание шагать через колодины, делая это только под энергичным воздействием основательной хворостины. Рыжей кобыле Игреньке, на которой едет Суслов, за каждой корягой чудится медведь и, ежеминутно бросаясь в сторону, она норовит повернуть назад. А Митин Буланый, преодолев несколько колодин, решил, что этого с него вполне достаточно. Перед следующим препятствием он останавливается как вкопанный.
Комсомолец вооружается длиннейшим концом веревки и пытается ободрить упрямца, но эффект получается самый неожиданный: Буланый берет барьер с такой стремительностью, что всадник планирует вниз, даже не успев выбрать места для посадки.
На это, разумеется, не следует досадовать: плох тот кавалерист, который никогда не падает с лошади. Виноваты также вьюки, которыми загружен конь. Митя поднимается с земли, ловит Буланого и снова водворяется на его спине. Для бодрости затягивает комсомольскую песню.
