Профессор Монгомери, раз задумав что-либо, сейчас же приводил в исполнение задуманное. И теперь он вскочил и направился к телефону. Он приложил трубку телефона к уху, вызвал нужный номер и заговорил:
— Мистер Маклин? Алло, мистер Маклин! Говорит Монгомери!.. Да, да! Можете вы приехать ко мне сегодня?.. Да, мне кажется, мы с вами поладим! Через час? Отлично! Жду.
Он повесил трубку и вышел на балкон, собираясь обрадовать Долли своим решением, но та уже исчезла. Монгомери вздохнул и углубился в чтение газеты.
Ровно через час на пороге балконной двери показалась бочкообразная фигура Джима Маклина. Нефтяной король переступил через порог, снял цилиндр и в нерешительности остановился. Накануне вечером доктор Барлоу, по подписи на чеке сообразивший, что в похищении дочери профессора заинтересован Маклин, сообщил ему по телефону об освобождении Долли. Неожиданное приглашение профессора повергло нефтяного короля в самую глубокую бездну удивления; он сначала заподозрил какой-то подвох, но потом уверенность в собственном могуществе и соблазн иметь в руках страшное оружие разрушения, заставили его решиться. Приветливая улыбка на птичьем лице Монгомери окончательно успокоила его. Он крепко тряхнул руку профессора, развалился в качалке и закурил сигару.
— Вы аккуратны… — заговорил профессор, взглядывая на часы, — надеюсь, мы с вами поладим. Конечно, я не продам тайны моего открытия…
— Позвольте! — вскричал, вскакивая, словно подброшенный пружиной, нефтяной король, — тогда за каким же чертом, спрашивается…
— Не волнуйтесь и выслушайте меня до конца! — спокойно перебил его Монгомери. — Повторяю, я не продам тайны «лучей смерти», но согласен за миллион долларов предоставить в полное ваше распоряжение устроенный мною аппарат с лучами. Я буду солдатом, действующим по вашему указанию, — рукой, которая уничтожит ваших врагов. Вы меня понимаете? Когда вам будет нужно, я явлюсь с моим аппаратом туда, куда вы укажете, и превращу в пепел любую армию. Что вы скажете на это?
Нефтяной король несколько секунд молчал, словно обдумывая его слова.
— Позвольте вам задать несколько вопросов, многоуважаемый профессор, — проскрипел он, наконец, дымя усиленно сигарой, — скажите, как вы относитесь к рабочему движению?
— О, я совершенно не интересуюсь социальными вопросами и мало о них думал! — вскричал Монгомери, — я — индивидуалист, и меня бесит мысль, что может наступить момент, когда разнузданная толпа закоптелых блузников выгонит меня из моего особняка и заставит поселиться в какой-нибудь конуре. Я стар и хотел бы на закате моих дней пользоваться тем комфортом, к которому я привык с детства.
