Сердца первое волнение | страница 2

— Совет полезный… — сыронизировал кто-то. — Учтем.

— Со стилем у вас провал. Мы будем заниматься стилистикой систематически, упражняться и упражняться…

— Чудесненько! Этого еще недоставало! Перегрузочку создавать! — все еще дула губки Лорианна Грацианская.

— Да, — стояла на своем Маргарита Михайловна. — Будем. Скажите, есть среди вас занимающиеся спортом?

— Есть. Вот Степа Холмогоров. Конькобежец. Первое место по городу держит.

— Скажите, Степан, как вы стали хорошим конькобежцем?

— Я? — Степан поднялся. — Не знаю. А… к чему этот вопрос?

Кажется, в этот момент Маргарита Михайловна впервые рассмотрела его как следует. Это был юноша среднего роста, худощавый, с небольшим лицом, казавшимся то суровым, то насмешливым, на котором кое-где были рябинки — следы давно перенесенной болезни. Но не все лицо, а в первую очередь глаза его, темно-серые, глядевшие внимательно, прямо, несколько испытующе, поразили ее.

— Вы много тренировались?

— Да, много.

— Благодарю вас; это я и хотела слышать; садитесь. А известно ли вам: чтобы овладеть скрипкой в совершенстве, Паганини — в детстве и в юношеские годы — упражнялся до изнеможения? Сам ставил перед собой задачи нечеловеческой трудности и преодолевал их? А как много работал над каждым предложением Горький! И вам, чтобы овладеть стилистикой, надо работать много и настойчиво. Мы будем анализировать язык художественных произведений, разбирать каждое написанное вами предложение. Приступайте к работе.

Класс притих. Степан повернулся к Анатолию Черемисину и сказал, указывая на ребят:

— Взгляни… Бояре понадули пузы…

— Ничего не попишешь, придется поработать, — ответил Анатолий.

— Наоборот, — возразила Надя, — не ничего не попишешь, а очевидно, много попишешь.

Она сидела на второй парте среднего ряда, вместе с ближайшей подругой своей, Кларой Зондеевой, а Черемисин — по соседству, позади, у окна; Степан — за ним, тоже у окна. На самостоятельной работе разрешалось потихонечку, так сказать, в пределах рабочего шума, разговаривать и даже пересаживаться на другое место, каковым правом тотчас и воспользовался Анатолий Черемисин, пересев к Наде Грудцевой поближе; парта тут стояла маленькая, он с трудом запихал под нее свои длинные ноги.

Надя тыкала пальцем в свою тетрадь и недоумевала:

— Ну, скажите, — чем плохо: «Васька Пепел — сильная натура, который стремится так жить, чтобы он сам себя мог уважать, и он безумно любит Наташу»? Что тут неправильно? Подчеркнуто! И знак восклицания на полях — как пика. А ты бы как написала, Клара?