Что? Какая Ева? Какой бункер? Откуда это наваждение?
Падая в самую глубину сна, в кобальт и ультрамарин, Гитлер видел длинные пальцы товарища Лучо, которые, словно внимательные лучи, ощупывают Землю, рисуют какие-то знаки на ее континентах…
Так вот откуда берутся эти замысловатые круги на полях… Именно товарищ Лучо своими гигантскими щупальцами и выписывает эти круги!
Гитлер рывком сел на кровати, сорвал с себя одеяло. Тайна кругов раскрыта! Сколько лет ученые ломали головы над этими пресловутыми кругами. И только теперь…
– Да, пусть оно и правда, – продолжал Гитлер, уже вслух, громким шепотом… – Но разве может товарищ Лучо быть таким большим, иметь такие длинные пальцы?
– Может. Ведь товарищ Лучо – гений. Совершенно естественно, что он такой большой.
– А зачем ему вообще эти странные круги?
– Затем. Таким нехитрым способом товарищ Лучо находит себе новых друзей, единомышленников…
Гитлер понял, что с ним происходит что-то не то… Очевидно, ему подсыпали в ужин какой-то наркотик…
– Но для чего мне подсыпали наркотик в ужин, здесь, в кислотном желудке подводного корабля?
– Для того. Очевидно, тебя готовят к встрече. Это – как клизма перед операцией. Классика.
– А не слишком ли много согласных на стыке слов?
– Много. Их будет еще больше, если ты продолжишь думать по-русски.
– А знаешь ли ты русское слово с шестью согласными подряд?
– Знаю. Взбзднуть.
– А знаешь ли ты русское слово с девятью согласными подряд?
– Не знаю. Такого слова нет.
– Есть такое слово. И товарищ Лучо его знает.
АТЛАНТИКА: КУЛЬМИНАЦИЯ
С минуту Генрих смотрел на Гитлера, не мигая, как змей. Потом расхохотался.
Они сидели в кают-компании, Генрих откупорил бутылку «Советского шампанского», по признанию знатоков, самого лучшего шипучего вина в мире.
– В языке древних ацтеков попадаются и более могучие сочетания согласных, – сказал он. – Контрвзбзднуть – слово-чемпион для одной отдельно взятой страны. Ты, наверное, думал, что мы не осведомлены о твоем знании русского языка, и надеялся, что это как-нибудь сыграет тебе на руку, да?
Гитлер пожал плечами:
– Признаться, я подумал об этом тогда, в поезде… Но тут же сообразил, что это могло быть не более чем драматургическим ходом, о котором режиссер просто забыл. В жизни полно таких ложных ходов, ружей, которые никогда не стреляют…
– Ну, не скажи! – Генрих дотронулся до фигурки солдатика на столе. – В нашей реальности ружье просто висит на стене, ржавеет и старится, набирает антикварный потенциал, а в какой-нибудь другой – возьмет да и выстрелит.
