— Хорошо. Помогите мне встать, — сказала я и села с его помощью.
Я потянулась к постели и дотронулась до руки пациента. Да, он прав. Жив, здоров и просто спит. Маленькое чудо! Думаю, теперь мне не надо описывать тех убийц. Их несостоявшаяся жертва сделает это за меня. Я расслабилась и откинулась назад, расположившись на груди у господина Гарсии.
«Хм… живая подушка, Твиг?» Не стоило расслабляться раньше времени.
— Я могу ехать домой? — спросила я.
— Разумеется! — ответил Гарсия.
* * *
Через несколько дней состоялась перестрелка людей Гарсии и тех, кто напал на Маурисио. За мной заехали и посреди ночи подняли с постели, чтобы отвести на ту самую ферму, или, как они говорили, «ранчо». Господин Гарсия хотел, чтобы я вылечила его человека и еще одного из враждебной банды.
Если бы я знала, зачем он просит меня об этом, никогда бы не стала лечить! Его вылечили, чтобы допросить и с удовольствием еще раз убить. Он был одним из тех двоих, кто стрелял в Маурисио, но это не оправдывает их действия.
Гарсия меня не предупредил! После этого я поставила ему условие. Никогда, ни при каких обстоятельствах я не лечу для того, чтобы человека после этого сразу же убили.
— Хм… А если не сразу? — мягко усмехнулся господин Гарсия, глядя на меня, как на неразумного ребенка.
«Смотря насколько не сразу, крючкотвор». Кажется, в этом мире нашелся тот, кто думал, как самый настоящий сид. Но и я поднаторела в словесных поединках.
— Если не сразу — говорите, когда будет это «не сразу». Я буду думать, лечить или нет, — сказала я, наконец сумев правильно построить фразу.
— Договорились.
* * *
Итак, я штопала порезы и лечила огнестрельные ранения преступников и помогала тем, кто не хотел прибегать к услугам официальной медицины. За это время «первая Твигги» прибыла в Паркер, провела там около двух месяцев и ушла в Рэнс.
Однажды я не справилась с искушением и издали пришла посмотреть на нее… на себя? Как странно говорить о себе как о постороннем человеке.
Как только комната «той Твигги» освободилась, я забрала ключи и вселилась туда. Мария даже не поняла, в чем подвох. Только спросила:
— Что случилось? Ты же говорила, что надолго уезжаешь.
— Все изменилось. Пришлось вернуться, — ответила я, забросила в комнату вещи и вошла следом.
В комнате ничего не изменилось. Только «та Твигги», преисполненная надежд, ушла, а я пришла. Слез уже нет, только горечь…
* * *
Постепенно обо мне узнали и другие члены общины. Первым был Мигель. Он однажды отозвал меня к себе в машину и напрямую спросил:
