— Разумно, — ответил он, и я снова взглянула на него. — Она тоже ставила общее дело выше личных интересов.
«Она!» Вот и заговорили невзначай о том, что я хотела знать. Это было не похоже на меня. Я была эгоистична. Желание предотвратить войну — всего лишь следствие того, что я хотела спасти сида. Даже сейчас я все еще надеялась на это.
— Давно хотела спросить, ваше величество, — сказала я. — Почему в хрониках ее называют «вдовствующей императрицей»? Насколько я знаю, после Второй Республики в ходе переворота вы пришли к власти и основали династию. В хрониках этот вопрос замалчивается.
Джедия взъерошил короткие темные волосы рукой.
— Это долгий разговор.
— Ну, а все-таки?
— Присядем? — указал он рукой на стол.
Он отодвинул стул, и я села рядом. Он тянул время или, быть может, собирался с мыслями. На столе — фарфоровый кувшин и пара кубков. Совсем недавно здесь кто-то выпивал.
— Знаете… В детстве было неприятно, когда меня называли «ублюдком» или «безотцовщиной», — начал Джедия. — Когда мы переехали из пригорода в Хефе Примо, моя мать представлялась вдовой, чтобы меня не дразнили.
— Только поэтому? — удивилась я. — Не из-за политики?
— И это тоже.
Что-то не вязалось в этой истории.
— Ваше величество, вы стыдились ее? Считали, что она не подходит к вашей новой жизни?
— Нет! — возмутился он. — Никогда!!!
Кубок, случайно задетый его рукой, покатился по столу, забрызгав его одежду алыми каплями. Император выругался.
— Хм…
— Простите, — извинился он.
Наверное, подумал, что меня оскорбили его слова. Ну… слыхала я и более крепкие выражения, особенно от своих пациентов. Я подняла кубок, достала платок из поясной сумочки и промокнула липкие капли. Рейвен пил из этого кубка. Интересно, а на ободке остался след его губ? Но кубок пуст, ничего не осталось.
— Ваше величество, наряд испорчен.
— Плевать. У меня их полно.
«Их тоже кто-то шьет и стирает». Подумала, но не сказала.
Интересно, до того, как стать императором, он был таким расточительным? Он у власти уже более двухсот лет. Привычка к роскоши — опасная вещь. Привыкаешь быстро. Человек отдаляется от простых смертных. Забывает, что он такой же, как и остальные. Память у людей короткая.
— Тогда почему? — настаивала я. — Все, что вы сказали, и так лежит на поверхности.
— Я хотел стать лучше всех. И стал. Ради нее, — ответил он. — Потому что она так хотела. Я! Я сделал ее императрицей.
«А хотела ли она?» Мне было все равно, кто и что подумает. Больше задевало, когда оскорбляли моих близких. Кажется, ему это было нужнее, чем ей.
