Жестокий спрос | страница 24



— Да с им ничего не сделаешь, у него везде дырка есть. Деревню чуть не всю под себя подгреб.

— А как думаешь, почему его рабочие побаиваются? Грешки имеют? Или он сам хочет, чтобы имели?

— Вот ты иди и у него спрашивай, ты с им в одном кабинете сидишь, а не я.

— Не хочешь, значит, помочь. А рад будешь, если его на чистую воду выведут?

— Я-то? Спляшу!

— Слабак ты, Григорий Фомич, хоть и фронтовик. Слабак. Кто бы другой повоевал за справедливость, а ты бы посидел да подождал. Нахлебник ты!

— Нахлебник так нахлебник! Серьга, тащи саблю!

Серьга тут как тут оказался возле отца, протягивая недоструганную саблю и ножик. Лазебный еще несколько минут молча посидел на крыльце, поднялся.

— Без тебя разберемся. Запомни только — Корнешову такие, как ты, и нужны. Покричали и в сторону. Он от тебя, как от комара, отмахнулся и дальше свой кусок рвать.

— Поглядим, как от тебя отмахнется.

— Поглядим. До свидания, Григорий Фомич.

— Бывайте здоровы. — Григорий Фомич сердито строганул саблю и вместе со стружкой снял кожу с пальца. Бросил ножик и закричал на Серегу:

— Чего стоишь, тряпку тащи!

Лазебный еще не успел скрыться за поворотом переулка, а Григорий Фомич еще не успел перевязать тряпкой палец, как в ограду вбежал Семен Анисимович. В последнее время он еще сильней раздался, рубаху плотно оттягивал животик, а на короткой шее залегали жирные складки. С непривычки запыхался.

— Он зачем к тебе приходил, Лазебный?

Григорий Фомич, помогая зубами, затянул концы тряпки на пальце, немножко помедлил, соображая.

— Да стишки вот про весну рассказывал. Хорошие стишки. Шибко понравились.

— Я тебя серьезно спрашиваю — зачем приходил?

— Стишки читать. Непонятно, что ли?

— Не валяй ваньку, говори нормально.

— Серьга, покажи калитку дяде Семену. Ступай, ступай.

Семен Анисимович растерянно крутнул головой, заспешил из ограды. Григорий Фомич таким его еще никогда не видел.

«Вот тебе и Лазебный, — думал он. — Вот тебе и тихий мужичок. Только пришел, а вон как напугал. Дрожит Семка, заячья душа, листок осиновый, да и только. Теперь поглядим, как его прищучат. Может, и вправду прищучат».

Григорий Фомич многое знал из тех, не всем известных дел, какие творил начальник лесоучастка Корнешов. И сколько леса на сторону отправил, и кому какую поблажку сделал, чтобы потом при случае рот заткнуть. Особенно большую силу он заимел, когда начали прижимать с личным хозяйством. Луга за речкой, где всегда косили касьяновцы, передали совхозу, и теперь там разрешалось ставить сено только на проценты. Стог поставишь — половина тебе. А в бору все поляны, даже осока на болотах, числятся за лесоучастком, начальник ими распоряжается. Вот и раскидывай.