Беззаботно и весело было на вечерних улицах этого городка. Работали рестораны, кафе, театры. Возле киосков и табачных лавочек, у кино толпился народ. Будто и никакой войны нет, будто фашистские летчики не бомбят республиканские города. Только кобуры да винтовки добровольцев напоминали, что где-то идут сражения.
Утром я отправился с переводчицей в арсенал на работу. В огромном сарае цепочкой вытянулись узкие столы из шершавых досок, у стен — верстаки. Всюду толпились молодые люди, одетые кто во что горазд. Трудно разобрать: то ли это слесари-сборщики, то ли солдаты. Одни щеголяли в новеньких синих комбинезонах, другие пришли в обыкновенных пиджаках и, боясь их запачкать, надели длинные замасленные фартуки. Третьи разжились полувоенными элегантными костюмами цвета хаки… Добровольцы из разных стран…
Работа шла полным ходом. Кто расколачивал и вскрывал длинные ящики с новеньким вооружением, кто укладывал на стеллажи детали и счищал густую заводскую смазку. Большая группа работала на сборке. На столах валялись пулеметы различных систем и марок мира: «сент-этьен», «гочкис», «шош», «льюс», «викерс», «максим» и другие. Республиканское правительство успело закупить оружие в разных странах, пока не начал свою подлую деятельность лондонский «Комитет невмешательства», который играл на руку фашистам.
Мы шли с переводчицей Хулией по арсеналу, всматриваясь в лица добровольцев. Что чувствуют эти люди, разные по национальности, по характерам, по политическим убеждениям и взглядам? Что привело их в Испанию? Почему они оставили за тысячи километров свои семьи, променяли домашний уют на тревожные фронтовые дороги?
Наверное, причина та же, что и у меня, у всех приехавших в Испанию советских добровольцев — Родиона Яковлевича Малиновского, Кирилла Афанасьевича Мерецкова, Николая Гурьева, Дмитрия Цюрупы, Ивана Татаринова, Дмитрия Погодина, Павла Батова, Николая Воронова, генерала М. С. Шумилова и многих других, — ненависть к фашизму. Эта ненависть и объединила многих людей мира.
У одного стола, собравшись в кучу, бойцы горячо спорили, жестикулировали, что-то доказывали друг другу. Там я увидел Франческу и Мигеля и направился к ним. Хулия шепнула мне:
— Павлито, поздоровайся по-испански: «Салюд, камарада!»
Я несколько раз повторил про себя эту фразу и все же вместо «салюд» громко и неловко произнес — «салут». Но Франческа, звонко засмеявшись, подбодрила:
— Ничего, Павлито, скоро ты научишься говорить по-испански.
