Узкие петляющие улицы, застроенные деревянными и каменными, чаще одноэтажными домами, крохотные лавчонки с самодельными вывесками, то тут, то там вдали сверкающие золотом купола церквей — все это так не походило на широкие проспекты и громадные площади Петербурга. А когда выехали с Мясницкой и потянулся Охотный ряд, запруженный народом, лошадьми с телегами, груженными овощами, птицей, яблоками, когда услыхали разноголосую, разноликую московскую толпу, Вера и Оля без конца восклицали:
— Вот так Москва!
— Неужели это Москва?!
— И совсем рядом с этими возами, лавочками — Малый театр.
Федор Петрович еще у Красных ворот с гордостью, будто всю жизнь был москвичом, сказал:
— Подождите, вот увидите Кремль, что тогда скажете!
И вот теперь, выбираясь с трудом из шумной толпы Охотного, они увидели зубчатые, старые стены Кремля. Федор Петрович молчал. Вера оперлась о его плечо и привстала, не отрываясь глядя на Кремль. Ветер гнал по бледному голубому небу белые облака. И на этом фоне горели золотые купола кремлевских соборов и Ивана Великого, резко обозначались причудливые башни стен. Почти вплотную к правой стене подходил ров, засаженный деревьями. Стаи галок с криком кружились над голыми верхушками деревьев, над соборными крестами и седой кремлевской стеной.
«Как все величественно и по-домашнему просто, — подумала Вера. — И сами москвичи, наверное, милые, уютные».
И ей захотелось поскорее начать жить в этом новом городе.
Дочери Комиссаржевского сразу же обратили на себя внимание. Один из учеников оперно-драматического училища, организовавшегося при обществе, В. В. Лужский, впоследствии известный артист Художественного театра, рассказывает:
«…Идя утром в школу, увидал, что в подъезд школы вошли две тоненькие женские фигурки в модных тогда длинных ротондах. Ротонды моды не московской, всегда несколько тяжеловатой, больше склонной к солидности, добротности материала, чем модной складке тогдашнего Петербурга. Обе ротонды одинаковой кройки, одна с оттенком верблюжьего цвета, другая посерее, мышиного. Обе с белыми воротниками-шалями.
Вскоре эти ротонды замелькали перед моими глазами каждодневно, то в подъезд, то из подъезда. Спросил — кто такие. Ответили: дочери приехали к Федору Петровичу из Петербурга. В верблюжьей ротонде, блондинка — старшая, Вера, замужняя, разводка Муравьева; в мышиной, брюнетка — младшая, Ольга, девушка…
Познакомились. Но так — больше шапочно, между занятиями два-три слова, улыбка!
