— Эй, сегодня То-Рама! — крикнул мальчишка, стоявший у афишной тумбы.
— А кто это такой? — спросил я.
Мальчишка уставился на меня:
— Гляди, не знает, кто такой То-Рама!
Я смолчал.
— Магия! — сказал мальчишка.
С пестрой афиши гипнотически глядел на меня черноокий господин во фраке и чалме, со сложенными на груди руками, насквозь пронзенный шпагами.
Я не мог оторваться от этих ужасающих глаз. «Стой смирно! — приказывал То-Рама. — Гипнотизирую».
— Чувствуешь? — спросил мальчишка.
— Не меньше тебя, — сказал я.
— Он взглядом останавливает рычащего льва, — сообщил мальчишка.
— Тысячу раз видел, — сказал я.
То-Рама не выходил у меня из головы. Черные зрачки чародея преследовали меня. Я все чувствовал их за спиной, и оглядывался, и ускорял шаг, и успокоился, только когда прошел несколько кварталов.
Я шел и шел, и все были лавки, парикмахерские, аптеки, пивные, тиры и кино. Зачем их столько? Кто в них ходит?
Сколько я ни смотрел вперед, я не видел конца этой длиннющей улицы.
Трамваи проносились с диким звоном и громыханием, и я не смел сесть в вагон: все казалось — в них ездят только люди, которые спешат по очень важным делам.
— Скажите, пожалуйста, далеко до улицы имени Жертв Революции? — спросил я у цирюльника, вышедшего в белом халате на порог.
— А как она раньше называлась?
— Я не знаю.
Он внимательно поглядел на меня.
— А зачем тебе такая улица?
— Там живет мой дядя.
— А кто твой дядя — падишах?
Он еще выяснил, зачем мне нужен дядя, обрадуется ли дядя, что я приехал. А потом зевнул и сказал:
— Иди дальше, там тебе скажут. — И вошел в парикмахерскую.
Наконец я решился сесть в трамвай. Я долго стоял на остановке, изучая, в какую дверь входят и выходят.
— Билет! — тотчас же крикнул кондуктор, как только я вошел.
— Сколько стоит? — спросил я.
— Будто не знаешь?
— Я в первый раз.
Мальчонка, стоявший впереди, оглянулся и свистнул.
— В первый? Я вижу тебя уже в десятый раз, — сказал кондуктор.
— Неправда, я только приехал.
— Каждый раз говоришь, что только приехал.
— Это, наверно, был другой.
— Ну да, я слепой! Плати и меньше говори, — сказал кондуктор, встряхивая сумкой, в которой зазвенели монеты. — Привыкли зубы заговаривать!
— Они теперь только и делают, что зубы заговаривают, — влезла в разговор старушенция с пуделем и стала быстро-быстро жевать яблоко.
Кондуктор дернул за веревку, вагоновожатый постучал ногой в звонок. Я стал пассажиром трамвая.
Я приник к окну. Уплывали назад витрины, желтые папиросные ларьки, извозчики, проносились велосипедисты.
