.
Какая прекрасная перспектива — уголовнику стать судьей! Но Симон уже начал понимать, что перед ним какой-то странный царь, однако никак не мог уразуметь, в чем же подвох.
— Как нам обращаться к тебе? — спросил он у незнакомца.
— Называйте Меня Сыном Бога Живого, Царем Иудейским, Сыном Человеческим, Христом Божьим. Но смотрите, никому не говорите, кто Я такой![18]. Когда мы не одни, именуйте Меня просто Учителем, — скромно молвил скиталец.
Удушливо пахнуло перегаром. Это Андрей склонился к уху брата и зашептал:
— Он сумасшедший. Но не перечь ему.
И, заметив в красноватых глазках Симона немой вопрос, добавил:
— Мы будем его использовать.
Внезапно воспоминания Петра прервались: из-за угла вынырнул ночной дозор. Стражников было трое; под их яркими плащами виднелись покрытые металлическими пластинами кожаные панцири. Двое римлян несли факелы, и в их свете сумрачно блестели шлемы воинов. Кожаные солдатские сапоги на взгляд нашего современника смотрелись необычно: пальцы они оставляли открытыми. На перевезях висели короткие мечи в ножнах. Однако, несмотря на величественную античную амуницию, эти римляне выглядели чмошненько: и Публий, начальник дозора, человек с грубым и пакостливым выражением лица, и оба его подчиненных, имена коих история не сохранила. Лучшие воины служили в армии, а этих отправляли для охраны общественного порядка.
Христиане в растерянности остановились и неаккуратно опустили свою ношу на землю. Петра сотрясло, он больно ударил локоть.
— Что вы здесь делаете? — спросил Публий, пристально разглядывая участников ночного шествия.
— Наш вельможа захотел прогуляться, и мы несем его, — ответил Анания.
«Странный у них господин, — подумал римлянин. — Набрал челядь из евреев. Неужели не мог купить рабов получше»?
Князь апостолов отодвинул шторку и высунулся наружу, намереваясь узнать, почему «стоим».
— Разрази меня Юпитер! — вскричал начальник дозора и отступил на два шага. — Ну и страшный же у вас вельможа!
— На его святом лике печать благословения Божьего! — молвил молодой дебил Есром (эту мудрёную фразу Симон уже несколько месяцев вдалбливал в его голову, и, как видим, успешно).
— Да, хорошо ваш бог его припечатал! — засмеялся начальник патруля, и, верный природе сотрудников правоохранительных органов всех времен и народов, добавил: — Дайте денег, а не то отведу вас всех в участок.
— Бедные мы, — ответил, вылезая из носилок, апостол. — Сами милостыню просим.
