Кефас как раз зачем-то вышел во двор. Увидев толпившихся вокруг Анании единоверцев, апостол неторопливо направился к ним. Христиане расступились, и Петр увидел ларец.
— Добрый ящик, — молвил Симон, — красивый. Так и хочется в него денежку бросить.
Выражение лиц сектантов осталось серьезным.
— А ты, Анания, умелец, — продолжал князь апостолов. — Молодец. А сможешь ли сделать носилки?
— Конечно, рабби. Я иногда получал заказы от богачей.
— Теперь же прими заказ от Духа Святого! — напыжился Петр.
— Хорошо, рабби.
Вот так и стала протекать «христианская» жизнь наших героев. Днем они работали на благо общины[14], вечером молились на богослужении и пытались, правда, безуспешно, заговорить на иных языках, а на ночь отправлялись сторожить пока еще свой дом. Продать его никак не удавалось: в маленьком пыльном Иерусалиме было немного людей, способных сделать такую дорогостоящую покупку. Недовольные задержкой апостолы гневались, но Анания старался их умиротворить: за семь дней он изготовил носилки и еще четыре денежных ящика. При этом и плотник, и его жена беспрестанно изучали еще сырое, неоформившееся христианство и готовились к главному, как им тогда казалось, событию в их жизни — крещению. После этого обряда Петр обещал исцелить Сапфиру от всех ее болезней.
Прошел месяц. Очистившиеся и исхудавшие Иов с Иеремией вернулись в «общество». Вероятно, после ямы жизнь в обители показалась им райской. Однако сектанты с тревогой ожидали того дня, когда Кефас снова вспомнит обо льве. И их опасения не были напрасными: в больной голове князя апостолов роилось немало планов, один безумнее другого.
Однажды после богослужения Петр, еще разгоряченный разговорами на иных языках, отвел Ананию в сторону.
— Ты когда дом продашь?
— Рабби, никак не могу найти покупателя.
— Ищи. Главное — не продешевить. Да, кстати, ты завтра ночью мне понадобишься.
— Зачем, рабби?
Апостол величественно (как ему показалось) промолчал. И по сей день у некоторых руководителей есть такая дурацкая привычка. Но Ананию безмолвие Петра явно не устроило.
— А как Сапфира будет одна возвращаться домой?
— Я направлю с нею Юдифь, — после небольшого раздумья ответил Кефас.
Анания пожал плечами и вернулся к жене.
Ровно через сутки во дворе обители собрались пятеро: Петр, Анания, Иов, Иеремия и Есром — молодой дебил, один из телохранителей князя апостолов. Уже стемнело; на черном небе сверкали звезды, своей красотой и величием прославляя жизнь и пытливый человеческий разум, сумевший разгадать их тайну. Стояла тишина, лишь легкий ветерок играл с кронами немногочисленных иерусалимских деревьев, издавая едва слышные нежные звуки. Было довольно прохладно, и христиане подпрыгивали, пытаясь согреться.
