От долгой болтовни у апостола пересохло в горле, он схватил стоявший на столе кувшин и сделал несколько глотков. Осушив губы рукой, Кефас собрался было продолжить свою речь, но передумал и уже более основательно приложился к кувшину. Минуты две, о чем-то задумавшись, он молчал, но затем снова раздался его скрипучий голос:
— Говоришь, вы муж и жена и потому любите друг друга. Но сказал Иисус Назорей: «И враги человеку — домашние его»! («Евангелие от Матфея», Х, 36).
— А почему? — удивленно воскликнули Анания и Сапфира.
— Да потому, что обычно домашние, эти упертые иудеи, против вступления членов их семей в нашу Церковь. Даже мать Иисуса пыталась разлучить своего Сына с нами. Помню, пришла однажды с братьями Его, а мы, запершись в одном сарае, слушали Учителя. И стала Мария вызывать Сына, но Он не вышел и сказал нам: «То мне не мать, а вы мне мать» («Евангелие от Марка», III, 31–35, «Евангелие от Матфея», ХII, 46–50 и «Евангелие от Луки», VIII, 19–21). И расцеловал нас всех.
Анания попытался представить, как Иисус целовал взасос Симона и называл его родительницей. Вовремя поднятая к устам рука плотника скрыла улыбку, и торжественность момента не была нарушена.
— Зачем же Мария хотела забрать Сына своего и Божьего? — спросила Сапфира.
— Эта подлая тварь считала Его придурком. Но мы вынуждены почитать ее. На словах, конечно.
Кефас снова взял кувшин и на этот раз его опорожнил.
— Это я не вино пью, а кровь Христову, — промолвил он, всё так же вытирая губы рукой[3].
Тут супруги испугались не на шутку: иудеям строжайше запрещено пить чью-либо кровь. Глава христиан понял причину их страха и рассмеялся.
— Да нет, вы меня не так поняли. Это вино, самое настоящее вино, но в момент причастия оно превращается в кровь Спасителя. И пить её повелел Иисус. А хлеб — это тело Его.
Анания и Сапфира окончательно запутались в христианских премудростях. Их лица выражали недоумение и страх, а Петр продолжал веселиться.
— Ладно, постепенно во всем разберетесь. Приходите сегодня на вечернюю службу.
Апостол два раза ударил кулаком в стену. В дверях показался Иов.
— Проводи их и распорядись, чтобы вечером Товия пропустил наших гостей. Они посетят богослужение.
Когда Анания и Сапфира оказались за воротами, смятение полностью овладело ими. Тот мир, в который они только что окунулись, казался и привлекательным, и отталкивающим. Что нес он: истину и с ней «спасение» в загробном мире или же пустую, отвратительную болтовню безумцев и их преступные деяния?
