Служащий объяснил, что из-за войны в делах застой, особенно в кондитерском деле.
— Сейчас лучше попытать счастья на заводах, работающих на оборону.
Он дал два адреса. Мать сложила бумажку вчетверо и спрятала на самое дно сумки.
Так прошли конец апреля и начало мая, для мужчин — в работе в саду, для матери — в надежде, что счастливый случай поможет сыну опять найти место.
Вот только война все еще длилась. По газетам представлялось, что идет она где-то далеко. Вечером после ужина Жюльен иногда сидел с матерью. Он листал «Иллюстрасьон», там теперь отводилось меньше места войне, чем похоронам кардинала Вердье, полевым работам в Эльзасе, жизни на Ближнем Востоке. Впрочем, война шла где-то очень далеко. Взять хотя бы Норвегию, ведь это же вроде как на другом конце света. Правда, французских солдат отправляли на фронт, но из тех, кого знала мать, никого не отправили.
Иногда объявляли тревогу. Все выходили из домов и смотрели на небо. Два раза очень высоко в небе показались самолеты, но все уверяли друг друга, что это, конечно же, самолеты французские или английские. Соседи переговаривались через забор.
— Видите? Вон там, высоко, в стороне Монтегю.
— Да-да, вот блеснули.
— Ага, вижу. Это наши. Просто хотят приучить нас к тревогам.
— А что толку? Лишний раз люди в окно посмотрят, вот и все.
— Неужели вы думаете, — говорил Пиола, который в войну четырнадцатого года служил в артиллерии, — неужели вы думаете, что сюда пропустят неприятельские самолеты? У нас все-таки есть зенитки. И истребители. Верьте мне, нам ничто не угрожает.
Отец соглашался с ним, Жюльена война как будто совсем не интересовала, он больше молчал. Мать это молчание беспокоило, но она не решалась спрашивать.
В ночь с 8 на 9 мая тревога продолжалась до утра. Мать вставала несколько раз и смотрела в распахнутое настежь окно. Ночь была свежая. Небо ясное.
На рассвете снова объявили тревогу. Отец с матерью встали. Они окликнули Жюльена, который не слышал сирен; все же спустя немного он тоже пришел в сад. С улицы, куда, вероятно, высыпал народ, доносились свистки. Тревога не прекращалась довольно долго, в половине первого пришла мадемуазель Марта и сообщила, что бомбардировали Лион.
— Передавали по радио, — пояснила она. — По слухам, боши даже разбомбили ангары на аэродроме.
— Жертвы есть? — спросила мать.
— Конечно, много убитых и раненых.
Мать посмотрела на Жюльена. Мадемуазель Марта ушла. Отец покачал головой.
— Теперь начнется, — сказал он. — Я думаю, что мы еще не то увидим.
