- Когда мне нужно будет развестись с тобой, я не буду просить и ждать твоего согласия. Ясно? - яростно ответила она.
В трубке послышались короткие гудки, и Пескишев положил ее на рычаг.
"Вот и поговорили, - подумал он, ощущая каменную усталость во всем теле. - Эх, пойду-ка я спать: утро вечера мудренее".
Он разделся, забрался под одеяло, мечтая наконец отоспаться за все последние дни, но снова пронзительно заверещал телефон.
Чертыхнувшись в душе, Федор Николаевич взял трубку. Звонил Круковский. Извинившись, сказал, что час назад в клинику привезли Цибулько. Никакой надобности в срочной консультации нет, но ректор распорядился, чтобы срочно вызвали его.
- Если вы не возражаете, я немедленно вышлю машину, - предложил Николай Александрович.
Расспросив его о том, что случилось с Цибулько, Пескишев согласился, что горячку пороть незачем, но отказать в просьбе ректора было неудобно, и он торопливо оделся.
В клинике Пескишева ждал Круковский. Он кратко изложил историю болезни и высказал мнение о диагнозе, против которого нечего было возразить.
Оказалось, что последнее время Цибулько для сохранения жизненного тонуса стал усиленно заниматься гимнастикой йогов, осваивая богатый арсенал ее приемов. Сегодня он решил постоять на голове. Постояв минуту, почувствовал, что все вокруг закружилось, в глазах померк свет. Жена застала Романа Федотовича лежащим на полу и издающим какие-то нечленораздельные звуки. Она немедленно вызвала "скорую помощь", которая доставила его в клинику.
Цибулько лежал в палате для тяжелых больных. Вокруг толпились родственники во главе с деканом факультета, делавшим какие-то указания дежурной медсестре. Она просила его не вмешиваться не в свои дела и предлагала выйти из палаты. Пескишев, похоже, явился вовремя, - между ними назревал конфликт.
- Ну и сестра у вас, должен вам заметить, - возмущался Колюжный. Мегера какая-то! Никакого уважения к старшим.
Пескишев пожал плечами, попросил всех оставить палату и приступил к осмотру больного. Состояние Романа Федотовича не вызывало опасений. Сознание сохранено. Дыхание и сердечная деятельность не расстроены. Однако он был беспокоен, вертел головой, пытался что-то сказать. Но понять его было невозможно: речь смазанная и совершенно невнятная.
Успокоив родственников и заверив их, что худшее уже позади, Пескишев посоветовал всем ехать домой. Продиктовав заключение и сделав необходимые назначения, поднялся в кабинет. Было уже около трех часов ночи. Вспомнив о том, что утром предстоит лекция, он постелил на диване, разделся и вскоре заснул.
