правду мы не договаривались. Хватит того, что не прозвучало ни слова лжи.
— А еще я узнала в тот день, что умер один человек. Не друг, но очень важный для меня человек, — говорила я лысому человечку, сидящему рядом на стуле. Он кивал головой, и глаза его за очень толстыми стеклами очков казались до смешного маленькими — как у старого усталого слона. Я чувствовала, что он не верит мне, но… каждое мое слово можно было проверить.
— Скажите, может, вы просто хотели испугать своего молодого человека? — предположил он. — Девушки так часто делают.
— Я прекрасно понимаю, что согласиться с этим было бы в моих интересах, — покачала головой я. — Скверный поступок, истероидный, но не психиатрический, ведь так? Но нет. Даже в мыслях не было. Я же думала, что он совсем ушел — кого пугать-то? И даже наказать его не было желания. Мол, узнает — пожалеет. Просто навалилось столько всего… В какой-то момент показалось, что лучше уж покончить со всем сразу. Вина еще к тому же выпила. А алкоголь на меня всегда депрессивно действует.
От слова «депрессивно» психиатр напрягся, и я тоже. Но потом он, видимо, решил, что я употребила его в переносном смысле, и мирно поинтересовался, не намерена ли я повторить свой подвиг, если опять «навалится». Я заверила его, что ни в коем случае, стараясь не переборщить с «голубым глазом».
Я с удивлением поняла, что эта тонкая игра, грубая ложь под изящной маской чистой правды доставляет мне удовольствие — хотя я всегда испытывала неловкость, если вынуждена была врать.
Психиатр посмотрел на меня задумчиво, пожевал губу, черкнул несколько слов в карте и ушел, пожелав скорейшего выздоровления.
Ближе к вечеру пришел Никита.
— Завтра тебя перевезут в палату. Обычную, не психиатрическую. Отдельную — я договорился.
— Ты возьми у меня из кошелька карту, сними деньги сколько надо.
— С этим потом разберемся, — нахмурился Никита. — Тебе не кажется, что нам надо поговорить?
Я легла поудобнее — сразу же закружилась голова, в ушах зазвенело, подступила дурнота. Я глубоко вдохнула и посчитала до десяти.
- Скажи только одно — ты… меня бросил?
— Нет.
Короткое, как точка в морзянке.
— Тогда… Тогда я расскажу тебе все, но не сейчас. Пожалуйста.
— Хорошо.
Тире из морзянки. Он не смотрел на меня — разглядывал то кардиомонитор, то капельницу.
— Я всегда, с самого начала знал, что ты мне врешь. Ну, не врешь, а просто не говоришь правды. Что-то тебя мучило все время, не давало покоя.
— Пожалуйста, Никита, я расскажу, но только не сейчас. Все расскажу.
