— А где же Он?
— Да Бог Его знает, — существо опять пошло ядовитыми разводами. — Каламбурчик-с. Видишь ли, есть такое место, где растет Древо жизни. Бог создал этот сад, посадил это деревце. И на нем, на деревце этом, в урожайный год созревают… эээ… яблочки. Срываешь яблочко — а это целый мир. Ваше яблочко Богу не понравилось. С червоточинкой яблочко. Он ведь людям дает свободу воли, а они такоооое творят. Вот посмотрел Он, посмотрел вперед… и задумался, что с вами делать. Уничтожить — жалко, такой уж Он… гринписовец. Исправлять — нельзя, свобода воли, не отменишь. Хотел оставить все как есть, на самотек пустить, а тут я мимо проходил. Вот и выпросил вас себе. Вроде как куратором.
— А… Христос?
Я думала, что глубже и страшнее того отчаяния, которое я испытывала прежде, уже быть не может. Но я ошибалась. Теперь я летела в самую черную и глубокую пропасть. В пропасть без дна.
— Посмотри на меня.
Я подняла глаза, удивленная его неожиданно мягким, ласковым тоном, и вскрикнула.
Белый хитон, длинные темно-русые волосы, борода, огромные, полные печали глаза… До боли знакомое лицо! Внезапно по нему словно волна пробежала — и вот уже терновый венец на голове, стекающие на лоб струйки крови, выражение смертной тоски и муки…
— Нет, — прошептала я, кусая губы.
— Да! — лик исчез, снова появилась зыбкая личина. — Это был я. Хорошая шутка, да? Как же вас легко обмануть. Даже не хочется обольщаться тем, что я хороший актер. Скорее, зрители слишком глупы и наивны. Ты представить себе не можешь, как я люблю эти моменты — когда каждый новый свежеумерший дурачок понимает, насколько сильно он в жизни… эээ… заблуждался.
— Нет, — повторила я. И еще раз, громче: — Нет!!! — все мое отчаяние вдруг превратилось в разрывную ярость. — Я тебе не верю! Слышишь, ты, сволочь?! Я! Тебе! Не верю!
Абсолютно не соображая, что делаю, я вскочила и бросилась на него с намерением растерзать в клочья. Мои руки прошли сквозь него, как будто сквозь голограмму. Не удержавшись на ногах, я полетела в пустоту…
Жизнь после смерти
— Леночка! Очнулась!
С трудом приподняв тяжеленные, как у Вия, веки, я обнаружила себя лежащей на кровати — похоже, больничной. Прозрачная трубка тянулась к тыльной стороне ладони. Противно пищащий монитор присосался ко мне датчиками так, что я вся была опутана разноцветными проводами. Стоило мне слегка перевести взгляд в сторону, все вокруг поплыло, в ушах зазвенело. Я увидела лицо Никиты — такое же зыбкое, как…
