А ведь надо было еще уговорить Костю ехать обратно поездом. Как бы мы пронесли «погремушку» через «телевизор» в Красноярском аэропорту! Да и на местном самолете я больше лететь не хотела. Ни за какие коврижки. Но если раньше разговор об этом не вызвал бы у меня никаких затруднений, теперь я с ужасом думала о его необходимости.
Однако Костя сам заговорил об этом, когда мы вернулись в Пятиреченское и уже сидели за ужином.
— Ну чо, послезавтра в Красноярск? — спросил Генпетрович, разливая по стопкам самогон. — Как раз рейс будет.
— Да мы… — невнятно промычала я, прикрывая свою стопку ладонью. Ловко отбросив мою руку, он все-таки налил мне.
— Мы поездом обратно, — веско припечатал Костя. — Лена боится.
При этом он смотрел не на меня, а на Верку, которая вдруг засмущалась и стала малиновой — в тон скатерти и своему платью, скроенному, видимо, из того же куска материи.
— Это ж скока пилить-то поездом?! — ужаснулся Генпетрович. — Ну надо ж так!
— А дизель-то тока в пятницу, — пропела Верка, глядя на Костю.
Странное дело, подумала я, а позавчера она вообще на него внимания не обращала, все на Генпетровича своего налюбоваться не могла.
— Ну… как хотите, — пожал плечами Генпетрович, производя в уме сложную калькуляцию. Конечно, билеты на рейс дороже, но ему-то с этого ни жарко, ни холодно. А полторы тысячи вдобавок к уже полученным двадцати и пятисотке за первую ночь — тоже капитал.
На следующее утро Генпетрович занялся самолетом, а нам предложил погулять по окрестностям.
— И я с ними, — подскочила Верка, все в том же малиновом платье, резиновых сапогах и стеганой куртке, похожей на ватник. — Покажу, где тут чо.
— А в кассе кто? — нахмурился Генпетрович. — Билеты продавать?
— Билеееееты! — презрительно пропела Верка. — Какие ишшо билеты? Кому надь — завтра придут и купят. Только зад отсиживать.
Генпетрович пожал плечами и молча отвернулся. Ему это все явно не понравилось. Мне тоже.
Мы прошли через все село по направлению к невысоким горам, поросшим лесом. Верка трещала, как взбесившийся попугай, цеплялась за Костин рукав и нарочно замедляла шаг — так, что я постоянно оказывалась одна впереди. Наверно, на нашу троицу не полюбовался только ленивый.
Как только село скрылось за деревьями, Костя отвел меня в сторонку, оставив Верку смущенно ковырять сапогом мох.
— Лен, — заявил он без обиняков, — иди-ка погуляй в другом месте.
— С какой ради? — возмутилась я, прекрасно понимая, с какой.
— Ты что, не видишь, что баба меня изнасиловать готова? Я боялся, прямо при муже набросится. Правда, он ей никакой и не муж, так что моя совесть чиста.
