Как ни печально, но я начал понимать Полину.
— Есть вопросы в зале? — спросил он.
Мадам Вуазен резко повернулась и навела камеру на надзирателя, тот покачал головой. Она так и брала его крупным планом, пока он не процедил сквозь зубы со смущенным видом:
— Писатель в конечном счете немного тюремщик для своих героев. Верно?
Дабы не нагнетать напряжение в следственном изоляторе, я похвалил тонкость его анализа. Максим щелкнул пальцами, подавая сигнал операторше вновь взять крупным планом его.
— Итак, парни, это был «Праздник чтения». Через месяц, если все будет в порядке, встречаемся с Жаком Лозераном, хранителем музея Шамбери, и его книгой о Крестовых походах, которую мадам Вуазен тоже высоко оценила. Так что постараемся до тех пор ее прочесть. Скажете что-нибудь в заключение, Куинси Фарриоль?
— Спасибо за внимание, — произнес я, глядя в камеру. — Желаю вам по возможности плодотворно использовать время, которое вы здесь проведете. До скорого, быть может.
Наша библиотекарша зааплодировала так бурно, что и надзиратель подхватил ее standing ovation[8].
— Мне надо сказать вам пару слов наедине, — шепнул я Максиму, возвращая ему микрофон.
— Мне тоже. Помогите-ка мне убрать всю эту музыку.
Я смотал провода и последовал за ним в подсобку за возвышением, пока мадам Вуазен обсуждала передачу с публикой. Мои давешние тайные расчеты потеряли всякий смысл после пережитого волнения.
— Значит, ты видел Полину, — начал он с места в карьер, ставя камеру на полку и извлекая из нее кассету. — Полагаю, она что-то передала для меня.
Я онемел, забыв заготовленные фразы.
— Да, но…
— Не стоит, дружище. Все уже сказано. Она твоя — если хочешь. Но смотри, она не абы кто, а королева. Моя богиня. Она стоит в сто раз больше, чем мы с тобой вместе взятые, ну да ладно, если видишь, что путь открыт, глупо ходить мимо. И для нее, и для тебя. Пусть даже на один вечер, все лучше, чем свидания в тюрьме.
Сгорбившись над кассетой, он написал на этикетке дату и мое имя. Я запротестовал — совершенно искренне:
— Она же любит тебя, Максим. На меня едва взглянула.
— В том-то и беда, — вздохнул он.
— Во мне она видела только человека, который встретится с тобой. Который, я цитирую, сможет передать тебе «кое-что сильнее слов».
Я осторожно вынул из кармана послание Полины и вложил ему в руку. Он побледнел. Стиснул в кулаке комочек шелка, не сводя с меня глаз.
— Ты знаешь, что она хочет этим сказать? — Я покачал головой, давая понять, что не имею на сей счет никакого мнения. Я сыграл роль курьера. Их альковный язык меня не касается.
