На самом же деле было ещё послеобеденное время, а серая мгла вряд ли могла сойти за наличие дня. На пароходе был буфет, и мы, обременённые малыми деньгами, его непременно посетили. Я уже запивал последним глотком лимонада печенье, когда услышал голос Эдика: Фома, иди сюда! Вокруг круглого столика, вместе с Эдиком, стояло несколько мужчин.
– Земляк ваш, тоже смоленский.
Довольно крупный мужчина протянул мне руку:
– Николай, – но, заметив разницу в возрасте, поправился: дядя Коля.
Он тут же приступил к расспросам, и я понял, что такое «земляк». Его глаза, на дублёном северными ветрами лице, потеплели и смотрели по-доброму заинтересованно. Эдик тем временем деликатно разговаривал с другими мужчинами, очевидно, товарищами моего земляка.
Вдруг из пассажирского трюма послышался шум. Дядя Коля насторожился. Шум усилился, раздался быстрый топот ног, и вскоре на палубу выбежало несколько наших ребят.
Они шустро пробежали палубу и сгрудились в углу у канатов. Вслед за ними появилась ватага разъярённых людей. Они с глухим рычанием направились к перепуганным ребятам. Быстро надвигалась беда. Но тут перед ними выросла фигура моего земляка. Это был уже не тот «дядя Коля», с которым я только что мирно беседовал. Его угрожающая поза и особенно лицо, ставшее страшным, сузившиеся глаза, выступившая резко вперёд нижняя челюсть – всё это остановило ватагу, преследовавшую наших ребят. Несколько резких, как удар хлыста, команд с последующими фразами на непонятном мне языке, и группа преследователей повернула к себе в трюм. Мой земляк проводил их.
– Это наш «бугор», бригадир – по-вашему. Его сам начальник лагеря уважал, а для нас, зэков, очень большой «авторитет»!
– А на каком это языке дядя Коля с ними разговаривал? – полюбопытствовал я.
Эдик только снисходительно ухмыльнулся: он-то знал.
– Да это он по «фене ботал», – с готовностью объяснил мне товарищ дяди Коли, но, видя, что я так ничего и не понял, добавил: – Это язык такой – «блатной», или воровской, если так будет понятнее.
Вскоре вернулся мой земляк. Его лицо вновь обрело своё прежнее выражение, и только левое веко нервно подрагивало, да и внешне он был спокоен.
Он кивнул своему спутнику, и тот налил всем стоящим за столом водки в большие гранёные стаканы. Потом дядя Коля обратился к Эдику: «Скажи своим ребятам – пусть успокоятся. А в карты с моими ребятами они, я думаю, больше играть не сядут. Связался чёрт с младенцем…» – помолчав, прибавил он.
