Подарок командиру | страница 17
Молчание нарушил Иштван-барабанщик. Вытирая платочком глаза и сморкаясь, он подошел к Хромову и протянул ему руку. Потом быстро заговорил о чем-то с Ференцем и вышел.
— Каков Володька, скажи?! — вывел меня из задумчивости сержант Андрей. — Вот поди ж ты, узнай человека…
В это время тихо отворилась дверь, и через нее бочком протиснулся наш маэстро. Усатое лицо Иштвана растянулось в загадочной улыбке. Правой рукой он крепко прижимал к своей груди истрепанный футляр. Секунду постоял на месте, восторженным взглядом обвел всех нас. Потом, словно святыню, поцеловал футляр, и бережно, будто драгоценную вазу, протянул его Хромову.
— Вот, камрад, возьми, — с трудом проговорил он по-русски.
К ним подступил Ференц и, немилосердно коверкая слова, объяснил, что Иштван-барабанщик очарован игрой советского солдата и с радостью дарит ему свою скрипку. Пусть это не творение знаменитого Страдивариуса, а всего лишь обыкновенная, видавшая виды спутница его, Иштвана, молодости. Когда- то, до войны, он тоже был неплохим скрипачом, а вот теперь… Зачем она ему?
…Затем они играли впятером. А я думал о том, сколько замечательных талантов, а может быть, и гениев вычеркнула из жизни война, развязанная проклятыми фашистами!
Николай Флеров
Североморцы
В холодный и ясный день подмосковной осени, когда на лесной тропинке ранним утром прозвенит под ногою тоненькая корочка льда, а в полдень кажется иногда, что снова возвратилось лето, я вспоминаю иную осень, давнее время, заполярный край.
Осень 1944 года была на Севере необычная — не очень холодная, светлая. Снег еще не лег прочно и надолго в ягельных низинах и не закрыл макушки крохотных березок и рябин. И за туманным Кольским заливом, на Рыбачьем, думалось о Москве. Она вспоминалась тогда еще и потому, что все мы, фронтовики, где бы и кто бы ни родился и до того ни жил, кто бы и где бы сейчас ни воевал, — все мы думали о Москве, смотрели в ту сторону, где она от нас находилась. Многие не знали, что в то время были погашены кремлевские рубиновые звезды, но и для тех, кто знал об этом, знакомые темно-красные лучи все равно пробивали мрак ночи, проникали в самые дальние дали, вселяли веру в победу.
Свет их озарял и наши пути наступления 1944 года.
Имя нам было — североморцы. И уже входило в песни и с песнями выходило на морские и океанские просторы:
