Проехали уже половину вчерашнего пути. Оба молчали. За все время ни одна живая душа не попалась навстречу, некого было порасспросить, да и едва ли казаки могли в такую пору находиться в степи. Только в сумеречном небе медленно кружили два сытых беркута: хищники всегда сопровождают переселяющихся на юг птиц и очень много бьют их в пути. Стемнело, трудно стало различать дорогу.
— Часа, почитай, три бежим, — сказал Маруда.
— Ничего. Доедем до хутора, а уж там… Может, она заболела?
— Все может статься. Да теперь недалеко.
Начался долгий спуск в глухую, яристую балочку, с почерневшим голубцом над одинокой осевшей могилкой. Не сделали всадники и ста метров, как со дна, из темноты, раздалось мычание коровы и тревожный голос окликнул:
— Кто такие?
— Тетка Параска? — громко спросил Маруда.
— Чи это не бригадир?
— Жива, сорока? А мы уж думали, одно перо найдем.
Веревкин нажал кнопку электрического фонарика.
В голубоватом луче света он увидел измученное, опавшее лицо тетки Параски. В руках доярка держала маленького сосунка с белой залысинкой, а из-за ее плеча выглядывали комолые рога, блестящи» выпуклый глаз на квадратной морде.
— Лыска отелилась? — почти в голос воскликнули и зоотехник и бригадир.
— Бычишка, — радостно и устало улыбнулась тетка Параска.
— Ну-у? Значит, нашего полку прибыло, — подмигнул Маруда.
— Что корова? Может идти? — спросил Веревкин.
— Добредет.
— Так это ты, тетка, из-за нее прогул сделала?
— А из-за кого же, — подтвердила тетка Параска. — Из-за Лыски, все из-за нее, матушки. Еще вчера с вечера гляжу: ревет да ревет нутром. И все отбивается от стада, все в сторону жмется. «Ну, думаю, как бы не опросталась моя ясочка до привалу». Прямо будто на картах раскинула. Только почистила я фляги, гляжу — нету моей Лыски. Я ну искать: туда, сюда. А она отвернула в самую степь, в бурьяны, и уже переминается. Что тут поделаешь? Стала я принимать. Только схватки у нее затянулись, табор тем часом вперед ушел. К ночи лишь отелилась моя ударница. Я уж скорей бычишку на руки, да назад в хутор: как бы, думаю, волки в степу не задрали. А нынче жду вас, пожду, — нету. Не оставаться ж в чужих людях? Вот и тронулась помаленьку, да заморилась. Бычишка чисто все руки оттянул. Километров, поди, двенадцать со вчерашнего дня его таскаю. А поглядите, какой мастистый да лысенький!
И доброе измученное лицо ее вновь осветилось улыбкой.
Веревкин и Маруда переглянулись.
— Вот что, Прасковья Семеновна, — сказал зоотехник, слезая с буланого, — садись на моего мерина, а телочка передай Маруде. Давай, давай, разговаривать потом будем. И не беспокойся обо мне, дойду, не маленький. Я вот с Лыской давно не видался.
