Молодой граф повиновался, затаив в глубине души еще большую злобу против ненавистного монаха. События последних дней не были тайной для Оттфрида, и он прекрасно понимал, что внезапная поездка отца в горы имела целью предупредить Бруно о грозящей ему опасности. Граф, очевидно, хотел сообщить своему воспитаннику, до какой степени настоятель монастыря сердит на него, и дать ему советы, как действовать.
Одного не мог постичь Оттфрид: для чего отцу понадобилось, чтобы он сопровождал его в этой поездке, и почему он так настойчиво требовал, чтобы молодые люди помирились именно теперь, тогда как они были в ссоре уже несколько месяцев. К ненависти, испытываемой Оттфридом к монаху, присоединилась еще и обида на отца. Для того чтобы поговорить с Бруно, он почти прогнал в его присутствии своего родного сына. Само собой разумеется, что после этого отец Бенедикт будет позволять себе еще больше! Не понимал молодой граф и почему отец не может заставить повиноваться себе человека, обязанного ему всем своим благополучием. Он, требовавший от Оттфрида слепого послушания, пасовал перед упрямством какого-то сына служителя! И невольно в голове Оттфрида снова возникла мысль, что между его отцом и Бруно существуют какие-то загадочные отношения, но он не мог представить себе, в чем тут дело.
Отец Бенедикт стоял перед графом с мрачным, спокойным лицом, совершенно равнодушный к участию, которое принимал в нем его покровитель.
— Бруно, скажи, ради Бога, что ты наделал? — скорбно воскликнул граф, когда Оттфрид отошел от них на довольно большое расстояние.
— Я отвечу сам за свои поступки! — холодно ответил молодой монах. — Во всяком случае, только настоятель монастыря имеет право требовать у меня отчета. И только с ним я буду вести разговор по этому поводу.
Дерзкий ответ вызвал гнев графа, но он тут же уступил место другому, более глубокому чувству.
— Так-то ты благодаришь меня за все мои заботы о тебе, — с горечью проговорил Ранек. — Я никогда не пользовался твоим расположением, но в последнее время ты прямо-таки враждебно отворачиваешься от меня.
Отец Бенедикт опустил глаза. Этот упрек всегда вызывал в нем чувство стыда за свою неблагодарность, но он никак не мог ощутить симпатию к графу, хотя прекрасно сознавал, как много тот сделал для него.
— Я сам знаю, что недостаточно ценю вашу доброту ко мне, я на самом деле неблагодарен; простите и перестаньте заботиться обо мне!
Эти слова, сказанные кротким голосом, погасили последнюю искру гнева графа.
