Голову маркиза наполнило нечто огромное.
Пастух был пухлым, откормленным и превосходно одетым. С седеющими волосами песочного цвета и раздраженным лицом. На нем был прекрасный кафтан, который, правда, был ему немного маловат. Кафтан цвета мокрой улицы в полночь.
Нечто огромное наполнило голову маркиза, и он понял, что это ярость. Ярость, которая начала пожирать его, будто лесной пожар, готовая уничтожить все на своем пути своим пламенем.
Кафтан. Изящный. Прекрасный. Так близко, что стоит лишь протянуть руку, и он его коснется.
Его кафтан, безо всяких сомнений.
Маркиз де Карабас не подал ни малейшего признака того, что пробудился. Это было бы ошибкой. Он думал, и думал очень быстро. Его мысли не имели ни малейшего отношения к этой комнате. У маркиза единственное преимущество перед Пастухом и его овчарками. Он знает, что он пробудился, и контролирует свои мысли, а они – нет.
Он выдвинул гипотезы. Обдумал гипотезы. И стал действовать.
– Простите, – вдруг спросил он. – Боюсь, мне действительно надо продолжать. Мы не можем побыстрее? Я опаздываю по ужасно важному делу.
Пастух оперся на посох. Похоже, его это нисколько не тревожило.
– Ты покинул стадо, де Карабас, – только и сказал он.
– Похоже на то, – сказал маркиз. – Привет, Перегрин. Рад видеть, что ты так хорошо выглядишь. И Слон. Как здорово. Вся братия здесь.
Он посмотрел на Пастуха.
– Как чудесно, что я встретил тебя, как здорово было провести немного времени в качестве одного из твоих великих мыслителей. Ладно, чего я чушь несу. Хватит. У меня важное дело, дипломатическое. Письмо доставить надо. Знаешь ведь, как бывает.
– Брат мой, подозреваю, ты не понимаешь всей серьезности ситуации… – начал Перегрин.
Маркиз, идеально понимая серьезность ситуации, заговорил:
– Уверен, все эти чудесные люди…
Он обвел жестом Пастуха и троих остролицых людей-овчарок, покрытых шерстью, стоявших вокруг.
– …позволят мне отправиться, оставив тебя здесь. Им ведь ты нужен, не я. А у меня есть очень важное послание, которое я должен доставить.
– Я могу это сделать, – сказал Перегрин.
– Теперь тебе придется помолчать, – сказал Пастух. Достал полосу клейкой ленты, которой до этого был заклеен рот маркиза, и наклеил на губы Перегрину.
Пастух был ниже ростом и толще маркиза, и великолепный кафтан смотрелся на нем несколько смешно.
– Важное послание доставить? – спросил Пастух, стряхивая с пальцев пыль. – О чем именно мы говорим?
– Боюсь, я не могу тебе этого сказать, – ответил маркиз. – В конце концов, ты не адресат этого сугубо дипломатического послания.
