— Номер 89, и ты прекрасно знаешь это, черт побери! А теперь возвращайся туда и сделай свое дело.
Дверь за Тристаном закрылась, и я стал ждать. Через пятнадцать минут она открылась еще раз, и в комнату вошел Тристан, не скрывая своей радости. Его брат оторвал глаза от книги.
— Сделал?
— Нет.
— Почему нет?
— А вся семья отправилась в кино. Субботний вечер все-таки.
— Мне наплевать, куда ушла семья. Заходи в свинарник и разрежь ухо. А теперь убирайся, и на этот раз я требую, чтобы дело было сделано.
Тристан опять ушел, и началась новая вахта. Зигфрид не сказал ни слова, но я чувствовал, как напряжение нарастает. Прошло двадцать минут, и Тристан опять предстал пред нами.
— Ну, теперь-то ты вскрыл ухо?
— Нет.
— Почему нет?
— Да там темнотища, хоть глаз выколи. Как, ты думаешь, я должен был работать? У меня только две руки — в одной я держал скальпель, а в другой — фонарь. А как мне держать ухо?
Зигфрид крепко держал себя в руках, но теперь его способность управлять собой исчезла.
— Хватит с меня твоих идиотских оправданий! — заорал он, вскакивая с кресла. — Мне плевать, как ты сделаешь это, но клянусь Богом: или ты вскроешь это ухо сегодня вечером, или я покончу с тобой. А теперь убирайся и не возвращайся, пока не выполнишь то, о чем тебя просят.
Мое сердце обливалось кровью по Тристану. Ему сдали не лучшие карты, однако он проявил редкостное умение, разыгрывая их, но теперь у него не осталось ничего. Он на секунду остановился в дверном проеме, потом повернулся и вышел.
Следующий час показался мне бесконечным. Зигфрид, похоже, увлекся своей книгой, даже я попытался почитать, но слова не складывались в предложения, а от тупого взгляда на них у меня заболела голова. Я бы мог развеяться, погуляв взад-вперед по ковру, но в присутствии Зигфрида об этом нельзя было и помыслить. Я уже решил извиниться и пойти на улицу, как услышал звук открываемой входной двери и шаги Тристана по коридору.
Секундой позднее он провозвестником судьбы вошел в комнату, но ему предшествовал всепроникающий запах свиньи. Когда он подошел к огню, казалось, что запашистые волны окутывают его. По всему его красивому костюму, на чистом воротнике рубашки, на волосах и лице прилип свиной навоз. Его брюки сзади были испачканы еще сильнее, но, несмотря на свою помятую внешность, он сохранял самообладание.
Не меняя выражения лица, Зигфрид быстро оттолкнул кресло.
— Ты вскрыл ухо? — спросил он тихо.
— Да.
Зигфрид ничего не сказал и вновь взялся за свою книгу. Было похоже, что вопрос закрыт, и Тристан, пристально посмотрев на склонившегося над книгой брата, повернулся и вышел из комнаты. Но даже после его ухода в воздухе остался висеть запах свинарника.
