— Да, — бормочет Каспар.
— Померимся силой?
Должно быть, Каспару пиво ударило в голову, иначе он ни за что не решился бы мериться силой с Хансом. Он напрягает все мускулы и опрокидывает руку Ханса на стол. После этого он встает с места, вновь дает ему руку и прощается.
По пути к выходу Каспар замечает маленького чернобородого паренька, который, должно быть, сидел позади них все это время. Это тот почтальон, который приносит письма Каспару и Руску. Взгляд Каспара встречается со взглядом почтальона, и он понимает, что паренек, наверное, все слышал. Почтальон быстро опускает глаза и отпивает из своего стакана.
Метель на улице кончилась. Завывание и свист, не смолкавшие неделями, теперь затихли. Каспар крутится вокруг фонарных столбов, поднимает голову, смотрит на звезды и полной грудью вдыхает просторный синий воздух. Потом он клянется сияющими точками вверху больше не думать о матери. Когда он кричит это, с неба падает звезда. Теперь его клятва скреплена.
С ветвей елей и с крыш капает, здесь пахнет землей. Каспар шлепает по лужам, ноги у него промокают, а придя домой, отменяет свой заказ на букеты для матери. Каспар срывает со стены письма друзей, швыряет их в мусорное ведро, глотает свои таблетки витамина Д, сбрасывает с себя кальсоны и засыпает.
Каспар не проспал и двух часов — а Руск уже будит его и говорит, что им пора идти на гору.
Ханс и Анна-Грета бледны, они молча сортируют письма. Каспар думает, что быть альбиносом хорошо еще и потому, что тогда незаметно, что у тебя похмелье: ты всегда одинаково бледный. Руск улыбается и похлопывает Каспара по плечу.
Почтовая машина, петляя, взбирается на гору, а Каспар блюет из окна и мелет какой-то вздор насчет отравления моллюсками и сальмонеллы. Когда Руск набирает код у калитки, Каспар заглядывает ему через плечо.
Накопившаяся за месяц корреспонденция оттягивает сумки, а на горе ни малейшего намека на весну: ветер воет, нос мерзнет, а на небе сводом выстроились черные тучи. Каспар кричит Руску: «Ты что, рехнулся? Давай лучше вернемся!» Но Руск только отхлебывает из своей фляжки, шепчет имя Лэрке и прибавляет ходу. Каспар чихает, а из туч ему в лицо летят хлопья снега. Каспар пытается ни о чем не думать, просто передвигает лыжи одну за другой вслед за Руском и не смотрит по сторонам в поисках зверей.
Дойдя до вершины, почтальоны оглядываются на пройденный путь, но вид с горы словно завесили белой простыней. Руск расстегивает свою форму и протягивает Каспару сушеную треску. Она лежала у Руска за пазухой, размякла и нагрелась.
