Хотя ему пришлось долго стоять и ждать, пока свет перестанет слепить глаза, оказалось, что солнце — это что-то совсем особенное. Мать взяла его за руку, и они пошли по улице искать друзей. Все было легким и радостным. Голоса людей изменились, они больше смеялись, а во фьорде играли лучи солнца. Как же высоко было небо, такое сияющее голубое и бесконечное! Когда Каспар на секунду взглянул прямо на солнце, прилетели белые ангелы и протянули к нему руки.
Друзья стали завидовать его костюму рыцаря, так же как они завидовали тому, что у него большая комната со множеством игрушек и красивая мама. Они краснели, когда она заклеивала им царапины, оставшиеся после падений, пластырем. А когда друзья оставались ночевать у Каспара, их не отправляли спать раньше двенадцати.
Они стали подростками, и комната Каспара превратилась в их единственное надежное прибежище. Они носили одинаковые черные футболки и изображением играющих на гитарах скелетов. Друзья красили волосы в черный цвет или обесцвечивали их, так что они становились такие же, как у Каспара. Их сутки перевернулись, ночью им было лучше, тогда они играли в компьютерные игры и слушали музыку. Когда после полудня наконец поднимали шторы, свет ослеплял и друзей.
Потом они выросли, и жить в родном городе остался только Каспар. Друзья называли его «смотрителем маяка», потому что знали, что если в его окне ночью горит свет, то для них двери всегда открыты.
Это было не из-за того, что Каспар — альбинос, а потому что ночь — особенное время суток. В эти короткие часы случается все самое важное. Дни и вечера кажутся бесконечными, а ночи когда-нибудь прекращаются.
Бывало, друг приходил часов в восемь, выпивал пива, говорил о девушках и о минувших днях. Каспар смотрел фотографии из тех мест, где он был дислоцирован, и казалось, что все хорошо. Но потом наступала поздняя ночь, когда все рвалось и звезды занимали свои позиции на небе. Друг был пьяным, усталым, его униформа измята. Тогда он рассказывал о сиротах, о семьях, которые сжигали в собственных домах, о женщинах, которым отрезали груди и насиловали, о палачах, которые били людей палками по ногам, о растерзанных телах тех, кто подорвался на мине, о ядовитых газах…
— Каспар, — шептал он. — Ты не думал, что мы тоже когда-нибудь умрем?
Каспар старался не улыбаться его наивности. У него самого была больная мать, а его собственная кожа была бомбой с часовым механизмом. Все остальные считали солнце подателем жизни, а для него оно было врагом.
