А состоявшиеся съемки – это гонорар. Это крупная сумма в плюсе. Сомневаясь между плюсом и минусом, выбираем плюс. Отправить зарабатывать деньги в любом состоянии. Машина не должна давать сбои.
Я не имею права судить.
Я имею право судить.
Потому что я люблю его очень, и для меня очевидно, что та Индия, могла стоить ему жизни. И деньги, которые он в результате за неё получил, могли бы пойти не на новый дом в Подмосковье, а на оплату похорон народного артиста.
***
Мы лежим в постели под светом уличных фонарей, четыре утра. Мы притворяемся, что спим, на самом деле нет. Я слышу, как он дышит. Слышу, как переворачивается с боку на бок. Я пересчитала всех овец и слонов, каких только знала, но сон не идет.
Он поднимается с постели, я открываю глаза.
– Ты спи, спи… я пойду, посижу. Что-то мне совсем не спится.
Ночь в поезде. День работы. Ночь со мной. И не спится.
Уходит. Я моментально проваливаюсь в глубокий тревожный сон.
Выплываю на поверхность, слышу грохот работающего в гостиной телевизора. Закрываюсь одеялом с головой, пропадаю. Звуковая волна снова выносит меня на поверхность. Голос, такой навязчивый, диктаторский, заполняет сознание, проедает мне мозг. Не уйти, не спрятаться.
Почему он там? Сколько времени? Шесть утра, я выпала в небытие примерно на час… Сидит один перед телевизором, не спавши ни минуты, слушает этот ужасный монотонный зомбирующий голос…
Соскакиваю с постели, стучу голыми пятками в гостиную.
Сидит на диване, локти на коленях, подбородок в ладонях, смотрит на сине-белый экран. Я забираюсь к нему за спину, обнимаю, прижимаюсь, целую… обволакиваю его собой.
– Почему ты здесь? Почему не идёшь ко мне?
– Иду, котя. Сейчас иду. Не спится чего-то.
Встаю, возвращаюсь в спальню. Он выключает телевизор, идёт за мной. Ложится рядом.
Молчим. Смотрит на меня:
– Иди ко мне…
Обнимаю, сплетаю за спиной у него сонные руки. Он целует меня.
С ним не так как с другими. С ним все по-иному.
Горячо становится. Жарко.
С семи до восьми нам удается поспать.
В восемь завопил будильник. Пора.
Еще не проснувшись, он снова тянется ко мне.
Ноябрьское утро – утро серое, утро безликое. После первой ночи – утро неловкое.
Мой душ. Его душ.
– Будешь что-нибудь есть?
– Нет, спасибо.
Собирается, одевается. Закидывает в себя горсть таблеток. Засыпает порошками. Запивает отваром.
Одеваюсь, собираюсь.
Ухожу первая, минут за двадцать до его выхода.
Целует меня в дверях.
Целую его в дверях.
Выхожу.
Мне кажется, у меня крылья.
