Предположила, что причиною тому – деньги, которые кормилец неизменно приносит в семью, превратив свою квартиру по количеству собранного антиквариата в малый филиал Эрмитажа. Потому что будь он при всех своих кобелиных вылазках беден, мне было бы крайне трудно понять причины, удерживающие женщину рядом с ним.
Миша с неожиданной прытью вдруг бросился на защиту народного любимца.
Тут мы крепко задискутировали, пока я не вспомнила рассказы знакомых о похождениях самого Миши.
– Ой, Миша, что же я с тобой спорю, – спохватилась я, – ведь ты же сам – известный ходок налево…
– С чего это ты решила? – зарделся вдруг Миша.
– Ой, ладно! – махнула рукой я, – Мир слухами полнится. А о тебе такие слухи ходят, что картина вырисовывается вполне ясная. Как же это я забыла, с кем разговариваю?
– Что-то тебе наговорили про меня несуразное… – пробормотал Миша.
– Ну, да. Несуразное. Но очень реалистичное.
– Это все неправда…
– Миша, это могло бы быть неправдой, если бы мне об этом насплетничал кто-то один. Знаешь, сколько людей мне про тебя рассказывало?
Миша был крайне смущён.
Мы подъехали к моему дому. Машина встала в нескольких шагах от подъезда.
– Спасибо за чудесный вечер, – сказала я, посмотрев на Мишу, – было интересно.
– Подожди, я тебя провожу.
«Так, значит, придется целоваться» – подумала я, пока он обходил машину, чтобы подать мне руку. Целоваться не хотелось.
Миша помог мне выйти из машины, несколько секунд до подъезда мы шли молча. Встали под светом фонаря. Миша спрятал руки за спину.
– Пока? – спросила я.
– До свидания, Катенька, – ответил Миша, держа руки за спиной.
«Чтобы не обнять меня ненароком, – подумала я, открывая тяжелую дверь подъезда, – как я, однако, его напугала своим осуждением внебрачных связей…»
Целоваться не пришлось.
Когда я зашла в свою квартиру, на душе было тепло и беззаботно.
– Меня вот знаешь, Яна, что удивляет: как они не боятся? Почему мужчины считают, что женщина, с которой они изменяют, автоматически становится их союзницей? Что этой женщине мешает из бабской солидарности или из желания попортить сопернице кровь позвонить жене и сказать: здравствуйте…?
– Они, мне кажется, нутром своим чуют и выбирают тех, кто на такое не способен. Таких как мы с тобой, например… Ты же не станешь с этим связываться?
– Не знаю. Я за себя поручиться не могу. Смотря, до какой степени взвинченности меня доведут…
– Не станешь. Я тебе стопроцентно говорю: не станешь.
