— Ты плохо говоришь по-японски. Ты приехал из России?
Офицер раскрыл найденные в карманах у Володи удостоверения.
— Ты — сын Хабарова? — спросил он другим тоном. — Почему раньше молчал об этом?
— Вы меня не спрашивали.
И здесь случилось чудо. Офицер вертел в руках медный жетон с выбитой на нем хризантемой. Его лицо расплылось в широкой улыбке.
— Номер две тысячи восемь, — громко прочитал он. — Почему же ты молчал и об этом?
Володя не знал, что отвечать. Он ведь не понимал, что означает этот жетон. Офицер спросил:
— Ты давно работаешь… ну, в тайной полиции?
И здесь Володе стало все ясно. Это был значок шпиона. Приняв равнодушный вид, юноша промолвил:
— Господин офицер, я не имею права об этом рассказывать. Кроме того, здесь находятся простые солдаты…
Офицер опомнился.
— Не могу возразить, что вы имеете рацию. Вы в самом деле сын Хабарова?
— Сын Хабарова.
— Капитана Хабарова?
— Да.
Офицер что-то обдумывал. Он еще не совсем поверил.
— А почему в таком случае вы работаете дровосеком? Сын капитана, и…
— Я должен был работать среди дровосеков… вы меня понимаете?
— И в конце концов, последний вопрос: где сейчас ваш отец?
— Разве вы этого не знаете, господин офицер?
— Нет, с точностью не знаю. Он сейчас, кажется, в Токио.
— Нет, вы совсем неверно проинформированы, господин офицер. Моего отца уже нет. Его убили советские пограничники.
Офицер шумно встал из-за стола.
— Вы голодны?
— Если можно, я с готовностью б…
— Пожалуйста. А о вашем отце я, конечно, слышал. Он погиб, как герой. Сейчас вас проведут в комнату. Прошу извинить, но придется снова завязать вам глаза. Таков порядок. Инструкция. Еще раз извините. Справки, жетон и деньги остаются пока что у меня. О, не беспокойтесь, ничто не пропадет. Вы хотите что-то сказать? Я слушаю.
— Относительно талисмана… Вы понимаете, что я не придаю ему особого значения. Но… извините, я немного суеверен. Что поделаешь — так воспитан.
— Камешки вы можете получить.
— Нет, нет! Мне просто немного стыдно перед вами. Но, если все время находишься на опасной работе, то невольно сделаешься суеверным.
— Прошу, прошу. Я вас понимаю. Я сам не прохожу мимо храмов Инар[7], хотя верю только в императора.
Часовой завязал Володе глаза и отвел в занавешенную циновками комнату. Здесь не было ни стола, ни стульев, но в уголке лежало несколько подушек с вышитыми на них золотыми фазанами. Тот же дежурный принес в четырехугольной чашке рис и мясо.
Володя хорошо поужинал. Но его не покидала мысль — в самом ли деле офицер поверил? Удостоверения и жетон — вещи красноречивые, но не настолько, чтобы убедить хитрого и подозрительного самурая.
