Уже не сдерживаясь, он громко захохотал.
Второе «свидание» состоялось на следующий день. Иван Иванович отказался отвечать на вопрос Лихолетова. Тогда белогвардеец, как и в прошлый раз, дал знак полицаям, и они повалили Володю на скамейку. Но вдруг…
Юноша не поверил, что он действительно это услышал. Такие слова его отец не мог сказать. А Дорошук громко и твердо произнес второй раз:
— Не бейте его. Я согласен. Давайте бумагу.
Все изменилось. Володе помогли сесть. Где-то взялась чашка с красным вином.
— Пейте, молодой человек, — угощал Лихолетов. — Это необходимо для вашего здоровья.
Володя тупо смотрел на чашку, на Лихолетова, на отца, возле которого любезно увивался Инаба Куронума. Это было невероятно, неслыханно, дико. Отец сдался! Эта мысль прошибала мозг. Юноша задрожал. Отец предал!
Принесли бумагу. Это были чистые листы, которые Дорошук должен был подписать.
— Я сначала хочу поцеловать своего сына, — громко сказал он.
Лихолетов спросил разрешения на это у начальника полиции. Тот сразу же согласился. Улыбка не сходила с его лица. Дорошук встал со стула.
— Володя, — сказал он, — обстоятельства вынуждают меня… Так надо… Я не могу больше смотреть на твои мучения. Давай обнимемся, сынок…
Глаза юноши вспыхнули.
— Не подходи ко мне, — сдерживая себя, тихо сказал он. — Я не хочу тебя обнимать.
Иван Иванович, ковыляя, подошел к Володе.
— Сын! Зачем такие слова!
— Я не могу быть теперь твоим сыном…
Володя не закончил. Он увидел в отцовских глазах, на его лице что-то необыкновенное. Отец делал нему незаметные знаки подойти ближе. Юноша наконец догадался, в чем дело. Он может сейчас услышать от отца что-то очень важное. Нельзя, чтобы это заметили полицаи.
— Хорошо, — сказал Володя. — Наверное, ты прав. Обстоятельства…
Отец крепко обнял его и в тот же миг прошептал на ухо:
— Убегай через тайгу к нашим… Граница недалеко. Расскажи обо всем.
И, возвратившись к Лихолетову, громко сказал:
— На моей родине скоро узнают о моем плене… о ваших преступлениях… Надо, чтобы это произошло как можно быстрее…
Володя понял, что в этих словах кроется для него продолжение отцовской инструкции.
— Очень жаль, что не могу много ходить, — говорил дальше Иван Иванович, — вы до сих пор не вылечили мне ногу.
— Починим теперь не только ногу, — отозвался Лихолетов, — весь ваш организм подлатаем. Давно бы так. Садитесь здесь, прошу. Вот ручка…
Иван Иванович сел, придвинул к себе бумагу и написал большими буквами: «отказываюсь».
