— Ну, конечно, — сел рядом с сыном на груду стружек Иван Иванович. — Разговаривать нельзя, слушать — тоже. Но здесь возникает для полицейской власти тяжелая дилемма. Чтобы часовой не слушал большевистскую агитацию заключенных, ему необходимо залепить уши воском. Но с залепленными ушами он не услышит, как эти заключенные убегут.
— Отец, ты все шутишь?
— Неужели ты хочешь, чтобы я плакал?
В этот миг погасла электрическая лампочка.
— Нам сигнализируют, — сказал Дорошук, — что время спать. Жаль, что я при свете не успел перевязать себе ногу. А впрочем… И так подсохнет. Соленая морская вода — замечательная дезинфекция.
Ночью Володя проснулся, нему сделалось страшно, как маленькому ребенку, которому приснился страшный сон.
— Отец, — позвал тихо юноша. — Отец! А что сейчас делают дома? Что — мама?..
Отец не ответил, его тихое, спокойное дыхание сонного утомленного человека успокоило Володю. Он лег и снова заснул уже крепким юношеским сном.
Утром кто-то осторожно постучал в дверь. Вошел вчерашний офицер в полной полицейской амуниции — черный мундир, такая же фуражка с ремнем, застегнутым под подбородком, на боку черная кобура револьвера и сабля. Блестя черными крагами, он прошел на середину комнаты и встал смирно, приветствуя Ивана Ивановича, который никак не мог понять, откуда этот почет от японского полицая.
Действительно, офицера нельзя было узнать. Перед геологом стоял совсем другой человек — почтительный, вежливый, готовый, казалось, предупредить каждое движение ученого.
Дорошук глянул на сына прищуренными хитроватыми глазами, в которых можно было прочитать: «Я еще не знаю, каким ветром повеяло, но что за разительные перемены!»
— Нацуаки Хирата! — назвал себя офицер. — Гомень кудасай — извините, но я имею честь разговаривать с господином Дорошуком, известным ученым?
Ужасно коверкая русский язык, он объяснил, что о господине ученом уже известно губернатору, который велел, мол, считать господина Дорошука и его сына гостями на Карафуто.
— А сейчас, — офицер в улыбке раздвинул до ушей сомовий рот, — сейчас начальник полицейского управления господин Инаба Куронума ждет уважаемых гостей у себя дома…
Полицай принес воды для умывания и белое полотенце. Иван Иванович и Володя умылись, а на пороге уже стоял почтительно согнувшийся втрое цирюльник, льстиво причмокивая губами. Он быстро побрил геолога и спрыснул хорошим, тонким одеколоном.
Офицер вежливо показал на дверь.
— Ну, что ж, пошли, сынок, — весело сказал Дорошук. — Ничего не поделаешь, приглашают!
