Геолог теперь знал наверняка, что он с сыном попал на Карафуто. Была уже ночь, когда катер причалил к пристани. Над морем дрожал белый тонкий серп молодой луны. От недалекой тайги повеяло крепким духом сосны.
Ивана Ивановича и Володю вели широкой улицей большого поселка. К сосновому аромату примешивался тяжелый запах нефти. Вероятно, где-то недалеко был нефтяной промысел. Иногда кричал маленький паровоз и шмыгал, казалось, совсем близко, вот за этими темными, из сосновых бревен, домиками.
Полицаи четко чеканили шаг, и Дорошук впервые ощутил себя пленным.
— Что же за задача у этих часовых? — обратился он к офицеру. — Неужели охранять нас от диких зверей и злых бандитов?
Офицер не понял иронии и ответил:
— Дикие звери далеко, а бандитов стреляем.
Ивана Ивановича с Володей привели в довольно опрятную комнату без признаков мебели. От стен разило сосновой живицей, пол был укрыт желтыми циновками. Полицай принес большую чашку черной китайской сои, воды в синем стеклянном кувшине и бросил в уголок охапку ароматных стружек.
— Ну, вот, сынок, — прищурил близорукие глаза Дорошук, — мы имеем замечательный вегетарианский ужин и мягкую постель. Ты не помнишь, к какому семейству принадлежит соя? — старался он пошутить.
— К бобовым, отец.
— Совершенно верно.
Иван Иванович улыбающимися глазами глянул на сына, который с большим аппетитом жевал «бобовые».
— Надо отдать сое должное, что ты уже и начал делать…
— Меня, отец, беспокоит это обращение…
— Ты хотел бы омаров или шпротов?
— Да нет, я говорю о другом.
— Понимаю. Ты хочешь поскорее отведать более экзотические кушанья, например, морскую капусту или морского червяка — трепангу, которую китайцы называют «хай-шен»? Но этого добра можно отведать и в нашем Владивостоке.
— Нет, нет, отец, совсем не то! Ты же прекрасно понимаешь. Я вполне серьезно. Те дежурные, полицаи… Мы словно арестованные. Да к тому же нас, кажется, заперли.
— Это можно проверить.
Иван Иванович подошел к двери и толкнул ее. Раз, второй. Что-то щелкнуло, будто в замке повернулся ключ или стукнул железный крюк, дверь отворились, и солдат со штыком встал на пороге, заслоняя дорогу.
— Все в порядке, — сказал геолог, отступая назад. — Я только хотел пожелать вам доброй ночи.
Дежурный, ничего не ответив, прислонил ладонь себе ко рту в знак того, что разговаривать запрещено.
