— Проходи, Владимир, — сказала она, — садись, рассказывай.
Меньшиков осмотрел стены, потолок, сощурился на голые яблоневые ветки за окном, слегка постукал в пол ботинком, как бы проверяя прочность досок, а может быть, выстукивая мотивчик, спросил разрешения закурить. Достал папиросу, пыхнул сильно дымом.
— Какое произведение читаете, Мила?
Белкина показала обложку, заложив пальцем нужную страницу, чуть усмехнулась и сразу свела белесые бровки.
— Забыл? По твоему совету…
— А-а. Содержательная книга. Про коллективизацию и частную собственность.
— Трудно читать, — созналась Белкина. — Все обдумывать надо.
— Зато содержание…
— Это, конечно, да.
Они еще поговорили немного вообще о книгах и последних кинофильмах, о городских событиях и замолчали. В доме было очень тихо, недвижно, сонно-солнечно было в голом саду за окнами, и лишь далеко, где-то на улице, звучали тонкие голоса женщин, не то весело споривших, не то скандаливших. Белкина подумала, что им обоим надо обязательно разговориться (зачем же тогда свидание?), однако не знала, как начать, — разговаривали они всегда на работе, больше о разных производственных делах, — и ей сейчас казалось, что сидит в доме не тот общительный Меньшиков, а только похожий на него молодой человек.
Но это Белкиной лишь казалось, — просто она думала, что свидание не очень трудное дело для нее, — а так Меньшиков нравился ей своей обстоятельностью: он учился в вечерней школе, был членом редколлегии степной газеты, играл в самодеятельности на мандолине. И собой выглядел ничего — хоть и не красавец, однако одевался всегда по моде и умел носить одежду. Вдруг Белкина припомнила, что он родной брат швеи Меньшиковой из ее бригады, которая крадет лавсановые обрезки. Решила немедленно поговорить об этом.
— Владимир, вот какое дело к тебе. Возьми контроль над сестрой, чтобы не было неприятности. Я не буду ничего говорить. Скажи ей, что Белкиной все известно, пусть прекратит… Договорились?
Меньшиков встал, сразу повеселев, придавил о край плиты папиросу, глянул издали в зеркало, поправил галстук и даже чуть подмигнул Белкиной: наверное, ему тоже было неловко за долгое скучное молчание.
— Конечно, какой вопрос! Мы после это обсудим. А теперь разрешите, Мила, взять над вами контроль: я обещался показать вам исторические места родного города. Прошу одеваться и следовать под моим личным конвоем.
Белкина спешно поднялась, будто услышала еще не позабытую команду «Всем построиться во дворе!», пошла к вешалке, но ее опередил Меньшиков, помог надеть пальто. Это ей не очень понравилось: она ведь не какая-нибудь калека или дамочка, а товарищ; однако стерпела (не делать же Меньшикову замечания на каждом шагу, сам поймет со временем), и они вышли на улицу.
